Д Штольц - Преемственность

Теперь стало заметно, что лошадь никогда не знала ни сбруи, ни подков. С хвоста и шелковистой гривы капала вода, а меж конских волос проглядывали водоросли. Она двинулась к мальчику, наклонила морду и дружелюбно фыркнула. Уилл потянулся было погладить её, но вдруг замер. В его проницательных глазах промелькнуло подозрение. Он одернул руку и медленно, боясь спугнуть животное, отошел сначала на шаг, потом на два, отдаляясь всё дальше и дальше и с ужасом взирая на прекрасную кобылу.

По телу Уилла пробежала предательская дрожь. Лошадь словно удивилась этому, тряхнула гривой и замерла, глядя на мальчика своими удивительно — голубыми глазами. Затем сделала шаг вперёд — тот отошел еще дальше.

— Я знаю, кто ты! — воскликнул Уилл испуганно и отступил ещё дальше.

Лошадь заржала и пододвинулась чуть ближе, пританцовывая, топча копытами мягкую землю.

— Нет, я к тебе не притронусь.

Мальчик отступал в высокую траву, не сводя с кобылы глаз, а та, в свою очередь, неотступно следовала за ним и тоже смотрела немигающим взглядом.

— Не иди за мной! — перепуганно пропищал Уилл, едва не споткнувшись о камень.

Но тут лошадь замерла как вкопанная, будто понимая, что мальчик не собирается больше подходить к ней. Из её глотки раздался жуткий визг, тело стало неестественно растягиваться и преображаться. Спустя мгновение от чудесной и грациозной кобылы не осталось и следа — морда удлинилась, на месте конского рта появилась звериная пасть, усеянная кривыми и острыми зубами. Грива и хвост чудовища покрылись слоем тины, передние ноги скрючились, а задние срослись в рыбий хвост. Кобыла люто завизжала.

Уилл пустился наутек, не оглядываясь. Через высокую траву, прочь от озера к сосновому бору! Чудище помчалось за ним с оглушающим грохотом и треском, сминая всё на своём пути. Но даже этот шум не мог перекрыть демонический визг, вырывающийся из его глотки. Как бы быстро ни бежал Уилл, кобыла настигала его очередным гигантским скачком. Сверкнула разверзнутая над его головой смрадная пасть с кучей острых зубов. Он прыгнул вперед из последних сил, перекатился, но неудачно приложился головой о торчащий камень, да так сильно, что в глазах на мгновение потемнело.

Позади послышался очередной визг. Вот только теперь к злобе добавилось удивление. Уилл оглянулся. Чудовище билось о невидимую преграду всего в нескольких шагах от него, но все его попытки оказывались тщетны, как бы оно не щелкало пастью, не вываливало длинный раздвоенный язык, роняя пену.

— Кельпи… — прошептал Уилл. Его начала бить крупная дрожь. Он обхватил руками колени и зарыдал, не в силах более сдерживать охвативший его ужас.

А кельпи, не переставая, билась о барьер. Всё в округе притихло, остались лишь звуки бессильной ярости чудовища и плач восьмилетнего мальчика, едва избежавшего смертельной участи.

Чуть погодя кельпи замерла у невидимой преграды, разглядывая всхлипывающего и сидящего на траве мальчика. Время от времени она тихо фыркала и лязгала пастью полной слюны, словно представляя, как перемалывает тонкие кости мальчишки. Уилл унял дрожь в коленях и встал, пошатываясь. Он находился под ветвями той самой одинокой ивы, где оставил короб с уловом. Немигающий взгляд ярко-синих глаз с продольно-вытянутым зрачком — вот и всё что осталось от грациозной кобылы, чьи бока ещё совсем недавно отливали на солнце воронёной сталью.

— Кельпи! Ты кельпи… Я читал о тебе в сказках!

Демоница взбрыкнула и завопила, гневно и обиженно.

— А я тебя не боюсь! — Уилл вытер лицо от слёз испачканным рукавом, а затем неожиданно скорчил рожицу и показал язык чудовищу. — Думал ты страшнее, а у тебя хвост как у гольрички! Ха!

Впервые в жизни Уилл ощутил то самое сладостное чувство — чувство победы! И пусть противник не повержен, но наблюдать за его бессильной злобой ничуть не хуже! А ведь не так давно кельпи вот-вот должна была схватить его, а вместо этого он сейчас корчит ей мины.

— Чудище озерное, чтоб тебе пусто было! — не унимался Уилл. — Сиди тут одно, страдай от голода!

Кельпи фыркнула, развернулась и медленно побрела, волоча хвост в сторону озера. Из ее глотки раздался недовольный и обиженный стон от того, что такая легкая добыча сбежала, а теперь еще и издевается. Уилл состроил озерному чудовищу рожицу напоследок, быстро взвалил на спину короб с рыбой, закинул удочку на плечо и побежал домой. Всю дорогу он оглядывался назад и пытался унять дрожь в руках и ногах.

Спустя два года, 2107 год по общему летоисчислению, 230 год по Офуртскому.

Стояла невыносимая жара. Над Сонным озером колыхалось душное марево, а всякий зверь, птица или рыба искали спасительную тень. Даже ивы, окружавшие озеро, выглядели вялыми и скрюченными от жуткого пекла. Высокая и пожухлая трава раздвинулась, и на небольшую полянку ступил мальчик. Это был все тот же мальчик, который два года назад чудом избежал смерти от кельпи. Зачем он вернулся на то место, где едва не погиб?

Уилл оглянулся заплаканными и опухшими глазами, нашел тот клочок земли, где кобыла ударилась о невидимую стену, и еще раз посмотрел по сторонам, дабы убедиться, что не ошибся. Снова он нырнул в кусты и вернулся с несколькими камешками, которые разложил по границе, чуть ближе к своей стороне так, чтобы в запасе оставалось несколько шагов.

— Кельпи, ты здесь? — позвал негромко и неуверенно мальчик.

Ответом ему была лишь звенящая тишина. Уилл сдерживался несколько минут и, когда понял, что никто не придет, упал на колени и разрыдался.

— Я просто не знаю, куда еще мне идти, — внешне он выглядел целым и невредимым, однако слезы его были так горьки, словно мальчика терзала рана не телесная, но душевная.

— Вчера случился пожар в храме Ямеса… И… Отец погиб! Его, обожженного, вытащили, когда потушили огонь… И Вларио… Тоже сгинул в этом чертовом пожаре… А мой учитель… Он задохнулся в дыме и не смог выбраться, потому что был почти слеп… — Уилл прижал руку к сердцу и вновь склонился к земле в громких рыданиях.

— Был такой сильный огонь… Мне никогда не было так страшно… Даже когда ты гналась за мной, чудище. Я не знаю, зачем пришел сюда… Не знаю… Матушка, ни жива, ни мертва, не видит ни меня, ни моего брата, не узнает нас. Бабушка Удда отпаивает ее чем-то, сказала, что матушка не будет никого узнавать ближайшие несколько недель… Нас отправили к дедушке и бабушке в Малые Вардцы… А Малик, он не любит меня и сказал сегодня, что лучше бы я сгорел, чем отец. Мне даже некому рассказать о том, что случилось… Линайе запрещают со мной играть, а другие дети называют меня чокнутым.

Уилл упал на землю, и его стенания разнеслись над озером, но никто так и не вышел из высокой травы. Уилл и впрямь не знал, зачем пришел сюда, где едва не погиб два года назад. Может потому, что в деревне его никто его не слышал и не слушал; не было ни единой души, которой бы мог он поведать о боли своей утраты. Потому и не нашел он более уединенного места для выражения своего горя, чем Сонное озеро, где обитали демоны.