Елена Звездная - Темная империя. Книга первая [publisher: SelfPub]

– Найрина, – госпожа Шилли всплеснула руками, – ну куда ты пойдешь, милая?

Это был сложный вопрос, но я о нем думала.

– В лечебнице СанЭстин персоналу предоставляется жилье и заработная плата. Ночной режим работы позволит мне вернуться к обучению и…

– Лечебница для умалишенных? – с нескрываемым ужасом переспросила госпожа Шилли.

– Они просто больные люди, – тихо ответила я.

Мне вспомнился тот высокий мужчина с длинными светлыми волосами, кто практически принес меня сюда. Принес, не бросил, не оставил лежать посреди ночи на улице. И стыдно, безумно стыдно, что ему действительно пришлось именно нести, он даже вещи взял…

– Найри, милая, тебе же есть где жить! – возмутилась госпожа Шилли. – И с работой, если ты хочешь работать, трудностей не возникнет. Да к тебе половина квартала лечиться ходила, милая, ты же ни кому не отказываешь.

Сердце кольнуло болью.

– Тогда у меня была магия, – тихо ответила я, откладывая чашку.

Тогда…

Стук в ворота, лай собак. Хозяйка торопливо поднялась, подошла к окну:

– Вот и с мельницы вернулись.

У госпожи Шилли трое сыновей и ни одной дочери. Она всегда сетовала на судьбу, жалуясь моей нянюшке, но на мой взгляд совершенно напрасно. Сыновья Шилли были все как отец – не высокие, но плечистые, румяные, с пепельно-русыми волосами, карими глазами и твердо стояли на земле. Действительно твердо – широко расставив ноги и сохраняя уверенную невозмутимость в любой ситуации. Вот и когда отец умер, парни остались твердо стоять на земле, взяв управление хозяйством на себя. За четыре года преуспели – дом у госпожи Шилли стал в два раза больше, прислуги прибавилось, вместо одной лавки в центре города ныне имелось пять, а пекарня работала с утра до ночи в две смены. Одно тревожило и нянюшку и госпожу Шилли – парни никак не хотели жениться, демонстрируя полнейшее отсутствие интереса к женщинам. Несколько раз вдова булочника заговаривала со мной об этом, потому что с сыновьями мы дружили, я же отмалчивалась, ибо точно знала – те болезни, с которыми три брата иной раз ко мне приходили, можно заработать только от женщин.

Тяжелые шаги, распахнулась дверь и на весь дом раздалось басовитое:

– Мамань, у нас Найри?

Алех ворвался в столовую первым. Стянул шапку, скинул безрукавку меховую, видимо ехали ночью, не отрывая сурового взгляда от меня, подошел, взял стул, развернул спинкой вперед, сел, широко расставив ноги, уперся локтем о спинку, и подпирая подбородок, прямо сказал:

– Дура и гордячка!

– Алех! – возмутилась госпожа Шилли. – Да как ты с Найриной разговариваешь.

– А как заслужила, – огрызнулся он, все так же глядя на меня.

Сэм ворвался следом. Он уже был без шапки и куртки, но вот все остальное – суровый взгляд на меня, измывательство над стулом и выражения, были почти идентичны старшему брату:

– Безмозглая, – окрестил меня Сэм, и добавил, – привет.

Герман вошел последним. Собаки все были его, так что пока не покормил, не пришел, но было заметно, что спешил.

– Пришла-таки! – заявил он с порога. – А мы тебя искали! Мы всю ночь по улицам шастали!

Мне вдруг стало стыдно. Первое, о чем я подумала – об их безопасности. Меня в торговом квартале знали, госпожа Шилли права, я лечила многих, и посему даже мысли не возникало в Ночь Свободы появиться здесь.

Неожиданно в столовую заглянула черная морда.

– Хурт, на двор! – приказал Герман.

Псина показалась вся, чтобы было видно что она даже хвостом не виляет. И зарычала. На меня. На меня?!

– Хурт, ты чего? – удивился Алех. – Хурт, ко мне.

Пес величественно вошел, но гордый вожак дворовой стаи направился не к старшему из братьев Шилли, а ко мне. Подошел, порычал еще, вызывая изумленное недоумение, потом положил морду мне на колени и тяжело вздохнул.

– Он на тебя тоже злой, но понимает, что злиться бесполезно, – пояснил случившееся Герман.

Я отложила пирожок, который так и держала в руках, чуть отодвинулась от стола, погладила пса по голове, почесала за ухом. Он заурчал, даже хвостом вильнул, что для гордого породистого волкодава было проявлением невероятного дружелюбия. И вот тут госпожа Шилли грозно начала:

– Значит в Ночь Свободы вы, вместо того, чтобы ехать за зерном в Суэсс, остались в Сарде и разыскивали Найрину?

Я от такого окрика вздрогнула, а от стыда и вовсе голову опустила. Ужас какой.

– Мама, – Алех положил руку поверх моей ладони, чуть сжал, видимо желая приободрить, – мы не могли иначе.

– Да, – продержал Сэм, – мы у городских ворот были уже, когда зачитали указ нового короля. А оно понятно же все – рабов освободили аккурат на закате, да амнистию гарантировали, тут и тупой догадается, против кого рабы пойдут.

– Мы зерно на заставе оставили, – продолжил Герман, – а сами вернулись в город и сразу к кварталу Магов, только Найрины там уже не было.

На закате я снимала комнату в доходном доме госпожи Урас. От воспоминаний вздрогнула.

– Это потом по толпе слух прошел, что магов предупредили, и все мантии столицу еще в полдень покинули. – Алех строго на меня посмотрел: – Где была?

Молча погладила пса. Отвечать мне не хотелось.

– К нам надо было идти! К нам! – заорал на меня Сэм. – Одна, без магии! Ты чем думала? Или еще веришь, что мир добрый и розовый? Найри, ты женщина! Женщина, соображаешь? Красивая и молоденькая совсем. И слабенькая, как тростиночка! Ты вообще осознаешь, что с тобой сделать могли?

Вспомнила бандита Джекаса, банду Крестов, тех женщин… В глазах появились слезы. Здесь сейчас, словно в прежние времена все вернулось, а там вчера… Страшно очень. И чувство абсолютной беспомощности. Хорошо, что не догнали.

– Найри, – Алех пододвинул стул ближе, – Найри, маленькая, а тебе ничего не сделали, а?

В столовой вдовы булочника вдруг стало очень тихо.

– Найри, а посмотри на меня, – осторожно попросил Алех.

Я не могла ни посмотреть, ни головы поднять. На черную шерсть Хурта упали две капельки воды. В столовой будто стало еще тише. Словно все дышать перестали.

– Ох ты ж богиня, – простонала госпожа Шилли.

– Мам, заткнись, а! – неожиданно резко потребовал Сэм.

Герман встал, обошел с другой стороны от присел передо мной на корточки, и стараясь поймать мой взгляд, тихо произнес:

– Да забудь ты. Подумаешь, ну было и было. Я вот свой первый раз вообще не помню, а проснулся – рядом такой страх и ужас лежит, до сих пор радуюсь, что так и не вспомнил. Вот и ты забудь, в конце концов…

– Да и сказки все это про девичью честь, было бы вообще, о чем думать, – поддержал Сэм.

И это они, не далее как два месяца назад, утверждали что главное приданное хорошей жены – ее невинность. Причем так убежденно доказывали, что сейчас я невольно улыбнулась. Пусть даже и сквозь слезы.