Владимир Переладов - Скрытая война [СИ]

— А что скажет парень? Он не заигрался, а? — переведя взгляд на меня, молвил Карвер, заставив меня вспомнить что он здесь — король. И по его приказу меня могут… к некру! Все — к некру! Айне — моя!

— Нет, не заигрался. Вы нас как раз прервали на самом интересном месте. — мотнул я головой, готовясь на всякий случай к отражению атаки. Ибо глаза у папеньки налились кровью, а воздух в комнате потяжелел — верные признаки того что данный разумный в ярости — это раз, и то что он маг Воздуха — два. И признаться сочетание этих двух вещей мне слегка не понравилось…

— Я слежу за тобой. — буркнул Карвер, и… ушел, увлекаемый своей женой, гнусно и предвкушающе ухмыляясь, куда‑то за пределы комнаты. Я же остался стоять на месте, не понимая, отчего гроза не разразилась. Ведь все признаки налицо были! Так отчего он ушел? Побоялся связываться? Не смешите мои тапочки! Так почему он…

— Хэйар. — тихонько прозвучало мое имя. Тихонько‑то тихонько, но сердце вдруг екнуло. И я, с ужасом развернувшись, наткнулся взглядом на внешне спокойную Айне. Вот только ее глаза…

— Давай поговорим о том, что можно делать с принцессой в присутствии ее родителей, а что нет. Так вот — первое. Шлепать принцессу по попе… НЕЛЬЗЯ!!!

Шагая по коридорам, и привычно не обращая внимания на гнущих шею стражников, я старался… не заржать. Но не получалось, ибо перед глазами до сих пор стояла картина, недавно увиденная мною. Если бы не видел все собственными глазами, пожалуй, и не поверил бы, что такое вообще возможно!

Но по порядку. Итак, отец сорвал меня с патруля, заставив перелететь в столицу. Если честно, я был уверен, что это его очередная блажь, и я только время потеряю, но… но помимо того, что он — мой отец, он еще и мой король. Так что волей‑неволей пришлось лететь. Далее, сразу же по прилету он велел следовать за ним, и вдобавок зашел за мамой, а после потащил нас… к комнатам Айне!? Несмотря на мои попытки потеряться по дороге, дабы не видеть этого маленького, но чрезмерно одаренного демоненка, властелиншу пакостей, все же через десяток минут я стоял возле дверей, ведущих в ее дворец.

Внутренне приготовившись ко всему, я открыл двери — ведь формальная причина этого визита — засвидетельствовать свое почтение сестре, чтоб ее еще пару лет не видеть! Итак, открывая двери, я казалось, был готов ко всему… но боги умеют удивлять. Ибо увидеть свою сестру, истинное зло во плоти, покорно лежащую кверху попой на колене у какого‑то парня, да еще и быть свидетелем того, как он ее… шлепает, и при этом остается во здравии — и психическом и физическом, это… ошеломительно. Шокирующе. И просто мозговыносительно, в конце концов!

Да когда ей Гирен поставил подзатыльник, она его сначала в стену впечатала, четыре раза, а затем еще две недели дулась! И свою вину он смог загладить только раздобыв какой‑то крайне редкий артефакт! Да и то, после этого она еще два месяца с ним крайне прохладно общалась! А вслед за ней, и отец, уверенный, что "крошку" кто‑то обидел! А тут — кто‑то шлепает ее, как нашкодившего ребенка, и она ничего не делает?! Ущипнув себя на всякий случай за руку, я убедился, что это не сон, и не навеянный морок. События, тем временем, набирали обороты — отец злился, мать смеялась, парень потрясено смотрел на все происходящее, а Айне… когда ее наполненный доброты и любви ко всему живому взгляд упал на меня, я вспомнил все те моменты, когда видел у нее такое выражение лица, и счел за лучшую стратегию — ретироваться. Когда сестренка ТАК смотрит, прикидываться ветошью бесполезно — лучше сразу смотаться. Так оно надежнее. Шансов выжить, а если повезет, то и сохранить свое психическое здоровье больше. А оно, учитывая появление у Айне партнера, мне еще пригодится. Ибо грядет война отца и его дочери. Надо предупредить Карла и Гирена о том, что дома некоторое время лучше не появляться. А я сам, РинРодийский, как их старший брат, я возьму на себя этот тяжкий груз. Это мой долг. В конце концов, я прожил неплохую жизнь… если не считать приколов Айне.

— Все еще дуешься? — кидая косточки от винограда в тарелку, стоящую на другом конце стола, спросил я угрюмо глядящую в тарелку девушку.

— Нет. — мрачно буркнула она.

— Значит дуешься… — вздохнул я.

— И ничего я не дуюсь! — ударила она кулачком по столу, заставив вздрогнуть всю посуду, а затем зашипела, баюкая отбитую конечность. Я, свершив чудеса самоконтроля, подавил оба стремления — и кинуться к ней, дабы утешить, и просто… заржать. В первом случае я бы наткнулся на отповедь о том, что у нее, Айне, ничего не болит, а во втором… вчерашний скандальчик мог бы снова начаться. И тогда она бы снова прокусила мне губу. Злюка. А я ведь думал, что поцелуй — лучший способ заткнуть девушку! Ага, счас! Как выяснилось, девушка вполне может воспротивиться этому. Причем — довольно болезненно.

Украдкой потрогав пострадавшую от укуса губу, я только вздохнул, с сожалением глядя на богатый стол, обильно уставленный блюдами. Со специями. Острыми специями. Собственно, из‑за них моей единственной едой и является виноград — маленький, так что его можно запихать в рот, не потревожив губу, и не острый, от него ранку только немного щиплет.

— Почему не ешь? — окончательно размазав по тарелке нечто, еще совсем недавно бывшее едой, и теперь превратившееся в трудноопознаваемую однородную массу, вдруг спросила Айне.

— Еще спрашиваешь! — фыркнул я, показывая на свое лицо, а после непонятной гримаски в исполнении кровожадной мелочи, оттопырил губу.

— Это что? — удостоился я удивленного вопроса, и от возмущения чуть со стула не упал.

— Это то, из‑за чего я тебя больше целовать не буду. — ответил я, благоразумно и расчетливо оставив продолжение лишь в мыслях — "и меньше целовать тоже не буду".

— Так я же… не сильно… — продолжила тупить девушка. Или не тупить, а…

— Это для вас, Истинных, может и не сильно, но я то человек! И регенерация у меня вполне человеческая. — отметил я, глядя как вытягивается у девушки лицо, когда столь простая мысль наконец дошла до нее.

— Больно? — спросила она. Подавив желание соврать, я ответил правду:

— Да.

— Так чего не заживишь? Ты же боевик, должен знать простые целительские плетения! — с легким оттенком превосходства молвила она. Прижав на пару мгновений руку к лицу, я все же нашел в себе силы объяснить:

— Ай, солнышко. Ты не забыла о том, что я маг Смерти? Смерть и Жизнь — это антагонисты. Вдобавок, я обладатель шестого ранга, из‑за этого в моей ауре столько некроэнергии, что большинство плетений стихии Жизни на меня либо вовсе не подействуют, либо подействуют, но слабо. Не думаю, что мне всего резерва хватит для того чтобы залечить простую царапинку.