Келли Линк - Стимпанк! (сборник)

Так нас и застала Мам: дудка на полу, я в ужасе зажимаю рот руками, Бетти замерла над клеткой с птицей. Птица при этом орет так, что хоть святых вон выноси.

Мам поджала губы в ниточку, сграбастала клетку и вынесла ее наружу. Когда она вернулась, ей было что сказать – и о личной ответственности, и о тварях божьих, и о тех, кто хватается за что ни попадя. Но Мам все равно никогда долго не сердится, и вскоре мы уже мирно стряпали рядышком, совсем как у нас дома.

– И на кой нам тут эта неуклюжая железная кастрюля? – поинтересовалась она.

– Это судомойка, звать Бетти, – представила я. – Она кучу всего умеет. Надо только разобраться, как пользоваться вон той штукой.

Я кивнула на дудку, которую убрала от греха подальше на каминную полку.

– Судомойка? ВОТ ЭТО? – Мам расфыркалась – не поймешь, то ли весело ей, то ли противно, – и пошла за мукой для пирога на обед.

Когда мы замесили и раскатали тесто, Мам положила скалку, вытерла руки фартуком, подошла к буфету и вытащила из него просторный синий фартук миссис Бандо и ее же плоеный белый чепец. Чепец она водрузила на круглую голову Бетти, а фартуком обернула ее пышную фигуру, аккуратно завязав лямки крест-накрест. Потом поглядела и кивнула:

– Вот так-то лучше, когда одетое. Но все равно безбожная образина. Хорошо, что Сьюзан Бандо тут нет – она бы чувств лишилась, увидав такую жуть у себя в кухне. Я только молюсь, чтобы ты, моя милая, не пожалела о своем решении.

– Ты мне лучше вон ту морковку передай, Мам, – отозвалась я, – и кончай надо мной квохтать, чай, не курица.

Когда к нам вернулся Па и увидел Бетти, он хохотал так, что я думала, его родимчик хватит. Отсмеявшись, он вытащил из кармана такую же дудку, как у меня, и отослал Бетти в буфетную довольно неуклюжей трелью.

– Эта дудка – изобретение сэра Артура, – объяснил он, раздувшись от гордости. – По сравнению со старой системой – которая ящик с кнопками – колоссальный шаг вперед. Все делается на звуковых волнах. Не то чтобы очень просто – я все утро добивался, чтобы они просто приходили и уходили, но, что и говорить, умно.

Я хотела урок прямо сейчас, не сходя с места, но Па сказал, что сэр Артур желает обедать и мне надо найти скорее чистый стол, чтобы на нем есть. Мам разразилась краткой лекцией на тему, что глаза, прислуживая, надо держать вниз, а рот – на замке, после чего они с Па отбыли и я осталась одна. В печи поспевал пирог, воздух полнился всякими съедобными ароматами, а юная Тейси Гоф готовилась приступить к своим обязанностям домоправительницы замка Комлех. Ай да я!

Старый, наполовину разваленный замок – конечно, услада для глаз, сад теней и мечтаний и все такое прочее. Чрезвычайно романтическое место для прогулок. Но вот приспособить для человеческого обитания дом, где еще вчера рыскали лисы и поколения мышей сменяли друг друга, – уже совсем другое дело.

Если бы я заранее представляла себе, каково это – быть командующей отрядом роботов и стоять себе, поигрывая на флейточке, пока они работают, я бы и подготовиться успела, и привыкла быстрее. Но во-первых, мне пока пришлось довольствоваться одной только Бетти. Во-вторых, гусеницы ее оказались неприспособленны для лестниц, так что стало понятно: придется пристраивать скаты и устанавливать лебедки, чтобы поднимать нашу механическую девушку с этажа на этаж. И в-третьих, я никак не могла заставить ее делать что-то посложнее, чем драить пол и вытирать столы, – ну хоть ты тресни!

А все чертова дудка! Прямо как по-китайски говорить: что алфавит, что звуки, что грамматика – все поперек логики; для каждого движения – по ноте, причем привязанной к аппликатуре, а не к музыкальной гармонии. Па, которому все ноты были на одно лицо, управлялся с дудкой куда ловчее моего. А я только что не рехнулась с нею: слух тебе одно говорит, а диаграммы сэра Артура – совсем другое. И гордость вдобавок в клочья, раз уж не можешь освоить систему, по всем признакам простую, как два пенни. А работа между тем не ждет, и раз уж я не могу заставить Бетти вымыть окна, значит, придется делать это самой. Хорошо хоть Янто Эванс пришел чистить трубы, прибивать новую черепицу поверх дырок в крыше и чинить мебель, у которой сырость сглодала все стыки.

Первый месяц сэр Артур почивал в конюшне на соломенном тюфяке. Там же он и обедал, прямо из корзины. Ужинал зато уже на кухне, со скатертью на столе, с хорошим фарфором и серебряными приборами, подобающими его титулу и положению. Не то чтобы ему вообще было важно, где есть, – да поставь я перед ним хоть щербатые миски с оловянными вилками, он бы и глаз от своей книжки не оторвал.

В общем, оно все у меня уже вот где было, хоть уходи. Останавливало только одно: что скажет на это Мам – а молчать она не станет, уж будьте покойны! Да еще монетки, которые я каждую неделю исправно складывала в коробку под кроватью. Короче, я осталась.

Что бы я там себе ни думала о баронете, а большой дом я любила. И трудясь в том самом новом крыле, которое надо было расчистить, отмыть и приспособить для обитания, я чувствовала, как замок буквально расцветает у меня под руками.

В один дождливый июньский вечер, когда сэр Артур пришел ужинать, я повела его из кухни вверх по лестнице и дальше по коридору в утреннюю гостиную.

Он молча разглядывал дубовые панели, сияющие от воска, стол, накрытый хрустящим льном, серебром и фарфором, уютно трещавший в камине и разгонявший сырость огонь. Я стояла сзади, вся на иголках от желания узнать, что он там себе думает, и уже заранее злая на случай, если он ничего не скажет. Но он обернулся ко мне, и улыбка его сияла, как лампа в ночи, а глаза за толстыми стеклами были похожи на перья в хвосте у павлина.

– Это прямо настоящий дом! – сказал он. – Тейси, спасибо тебе!

Я покраснела и сделала реверанс, пододвинула ему стул, а потом подала ужин – каждую перемену на отдельном подносе, все как полагается, по маминым заветам. Даже сэр Артур, кажется, оценил разницу. Нет, он, конечно, читал, как всегда, но по крайней мере поднимал глаза всякий раз, как я приносила новое блюдо. А на смородиновом пирожном (сливки в кувшинчике отдельно) он даже отложил книгу и снова мне улыбнулся.

– Ты превосходно справляешься, Тейси. И это с помощью одной лишь Бетти!

– С помощью Бетти, вот как? – Гордыня во мне полыхнула, как сухой порох. – Янто Эванс прочистил трубу, это да, но я сделала все остальное. А эта ваша кастрюля со свистком – просто бесполезная жестянка, вот что я вам скажу!

У сэра Артура даже брови вверх полезли.

– Бесполезная? Это как это – бесполезная? Что, и кастрюля, и свисток?

Хорошо бы, конечно, моя гордыня умела держать язык за зубами, но раз пошла такая гулянка… Право хозяина – задавать вопросы, долг слуги – на них отвечать. Ну, я и отвечала – так скромно, как только умела, благонравно сложив руки под фартуком. Через некоторое время он послал меня за кофейником, блокнотом и карандашом… а потом еще и за второй чашкой. Не прошло и минуты, как я уже прихлебывала отвратительную горькую бурду, расписывая ему нотный стан и звукоряд. Я как раз пыталась раскрыть ему глаза на интервалы, когда он вдруг вскочил, схватил меня за руку, поволок в кухню и буквально сунул мне в зубы флейточку: