Эль Косимано - Хаос времён года [litres]

– Какой картине?

– Той, на которой Кронос и Ананке.

У меня на губе выступают капельки пота, и я вытираю их. Я тысячу раз проходил мимо этой картины по пути в Центр Управления и обратно. Это единственное имеющееся в кампусе изображение Ананке, на котором она запечатлена в виде змеи. И Кай права: глаза рептилии в кабинете Лайона такие же, как на картине, такие же, как у Геи. Похожие на алмазы. Граненые, как хрустальное око в посохе.

Не могу поверить, что не догадался обо всем раньше. Эти глаза. Сходство.

– Нам пора, – торопит Кай. – Скоро нас будут искать Стражи. – Она делает несколько шагов, но я хватаю ее за руку и втягиваю обратно в воду, держась вне зоны слышимости дымных туманов.

– А что если змея не домашнее животное?

Она хмурится.

– Что ты имеешь в виду?

– Зачем бы держать ее в кабинете Лайона, отдельно от всех прочих существ и шпионов Геи, если она не имеет никакой ценности? Если она недостойна места рядом с Кроносом? – По мере того как мое возбуждение растет, голос становится громче. Мне стоит огромных усилий подавить бушующий внутри адреналин. – Что если эта змея – вместилище магии Ананке?

Кай вырывается из моей хватки, ее лицо бледнеет.

– Тогда тем более нечего к ней соваться. Есть причина, по которой эта тварь сидит в заточении.

Я загоняю ее в угол, заставляя выслушать.

– Разве ты не понимаешь? Майкл, должно быть, поймал ее душу в ловушку, когда убил, и перенаправил магию в змею.

Кай смотрит на меня так же, как я смотрел на изображения, проецируемые оком на поверхность стола Лайона, загипнотизированно и одновременно страшась отвести взгляд.

– И что?

– А то, что Неизбежность имела власть над Хаосом, над Землей и Временем… надо всем, в общем. Кронос убил Ананке, потому что боялся ее. Ее магия перевешивает все прочие. Если магию Ананке можно украсть и поместить в змею, то ее можно украсть и поместить во что-то другое. – Раз рептилия может быть хозяином Ананке, то и человек тоже. Все, что мне нужно сделать, – это достать змею из террариума и похитить ее магию. Обладая такой силой, я могу сделать именно то, чего боится Лайон, – остановить Зачистку.

– И что потом? – настороженно спрашивает Кай.

– Тогда я дарую тебе то, что ты действительно хочешь… твою сестру и твою магию.

Вернувшись домой и приняв душ, я чувствую, что мои легкие все еще горят от бега. Насколько бы сильно я ни нагружал штангу и сколько бы километров в день ни делал, это не помогает справиться с разочарованием, пустившим глубокие корни, – не в мышцах и не в легких. Это постоянная боль в сердце, и я уверен, что она медленно убивает меня.

Выхожу из ванной, не дожидаясь, пока запотевшая от пара поверхность зеркала снова будет показывать мое изображение, поскольку не в силах выносить собственного вида. Порез на шее упрямо пятнает полотенце, когда я им вытираюсь. Я не смог защитить себя от двух человеческих придурков, пытавшихся украсть мои часы. Этот наручный монитор – единственное средство обезопасить Флёр, когда она находится за пределами виллы, и если бы она внезапно не появилась в парке, они бы перерезали мне горло и забрали его.

Открываю ящик комода и, достав свежую футболку, натягиваю через голову. Мой сотовый вибрирует, и я беру его в руки и просматриваю запись на экране. Пришел мейл от Лайона:

«Джек,

ваши визы уже на почте. Я приложил отчет, с содержанием которого вам стоит ознакомиться. Мы с Геей считаем, что в свете последних событий, как здесь, так и за границей, будет лучше, если вы с Флёр пересмотрите свои планы на отпуск.

Мне очень жаль, Джек. Если захочешь поговорить, я всегда готов. Мое предложение остается в силе. Прилагаю обновленные паспорта с вашими визами, а также два дорожных чека, достаточных, чтобы покрыть перелет из Мехико в Лондон, на случай, если вы все же передумаете и решите вернуться домой.

Созвонимся, как обычно, на следующей неделе,

Профессор Даниэль Лайон

Обсерватория, Гуманитарный факультет»

Задерживаюсь взглядом на последних двух строчках, и на моих губах появляется улыбка. Лайон до сих пор не удосужился изменить подпись электронной почты. Зная его педантичность и внимание к деталям, понимаю, что это вовсе не упущение. Новый титул Лайона имеет значительно больший вес: Отец-Время, Кронос, Дарующий Бессмертие, Правитель Вселенной… Другие пришли бы в восторг от возможности присоединить любое из этих почетных званий к своему имени, скрыв то, кем были раньше. Но только не Лайон. Полагаю, ему так же непривычно использовать свой новый титул, как и мне свой. От осознания этого ведущая в его кабинет лей-линия делается в моих глазах куда более привлекательной.

До тех пор пока я не открываю вложение в нижней части экрана.

Моя улыбка тает, когда я бегло просматриваю отчет, а мечты о нашей с Флёр юбилейной поездке в Амстердам внезапно превращаются в дымящуюся кучку пепла. Лайон с Геей вели поиски нескольких ударившихся в бега Времен года – охотников за головами, которые явились за мной и Флёр, когда мы сбежали от Майкла. Большинство из них сдались и были помилованы. Других поймали и привезли обратно в Обсерваторию для слушаний. Но некоторые ускользнули, едва узнав о поражении Майкла; и с тех пор о них ни слуху ни духу.

Они-то и беспокоят Лайона больше всех.

Череда странных несвоевременных штормов наводит на мысль, что они живы – и вовсе не залегли на дно. В связи с этим Лайон вводит ограничения на перемещения для всех непарных Времен года, если только они не согласятся находиться под наблюдением, будучи привязанными передатчиком к лей-линиям. Это было бы приемлемо для самой Флёр, чью магию можно вернуть в Обсерваторию через лей-линию, если бы с ней случилось худшее, но не для меня, ведь теперь я просто человек.

Я бросаю телефон на кровать, оставляя вмятину на одеяле, и, упершись руками в комод, опускаю голову, пытаясь понять, как мне сообщить новость Флёр. Мы сумели сбежать от целой армии Стражей, отбились от орды жаждущих вознаграждения Времен года, преследовавших нас через Атлантику и бо́льшую часть Северной Америки, но теперь, когда я стал человеком, в интересах нашей безопасности нам не позволяют даже покинуть пределы собственного долбаного города.

Легкий ветерок колышет прозрачные занавески в спальне. Подняв голову, я замечаю в окне проблеск розового. Флёр примостилась на краю бассейна во внутреннем дворике, подол ее юбки в деревенском стиле подоткнут выше колен, а ноги погружены в воду. Сейбы и кипарисы образуют для нее естественный растительный фон: их ветви опущены, а бледные листья колышутся под клубящимися серыми облаками позади нее. Убранная за ухо прядь волос открывает взору длинный белый провод, соединяющий наушники с мобильным телефоном. Разговаривая, Флёр выводит ногой узоры на воде.