Дмитрий Силлов - Закон Чернобыля [litres]

– Я помню, – перебил я мужика. – И про тебя все знаю. Мне один парень, Виктор Савельев, рассказал. А ему – следователь Макаренко. Ты сержант Томпсон, верно?

– Лейтенант. Теперь.

Он снова закашлялся, сплюнул, на пол шмякнулся кровавый сгусток.

– Аптечку? – спросил я.

– Не надо, – лейтенант бросил на меня хмурый взгляд. – Я чувствовать, что я свободный здесь, внутри.

Он показал на свою грудь. И добавил.

– Рана затягиваться. Быстро. Я чувствовать.

Это было интересно. Обычно артефакты, что внедряются в тело человека, а после вылезают наружу, оставляют ужасные раны. Ну, может, за исключением «синей панацеи», когда она в хорошем расположении духа. Однако сейчас у меня были другие дела, более важные, чем исследование феноменальной регенерации американца.

– Зачем в меня стрелял? – хмуро поинтересовался я. Можно сказать, что у меня перед этим Томпсоном был очень старый Долг Жизни, иначе я б его прирезал, не задумываясь, за тот выстрел, от которого до сих пор зверски ныла рука.

– Ты хотел убить доктор, – проговорил лейтенант. – Он мне нужен.

И запнулся, явно чего-то недоговаривая.

Ладно, принято. Нужен так нужен. Выяснять зачем, да почему, да что он хотел сказать, но не договорил, времени не было. Хоть стрельба оттуда, где воевал Кречетов, затихла, табло, отсчитывающее время, продолжало его отсчитывать. И не нужно было быть предсказателем для того, чтоб понять: как только на нем появятся четыре нуля, автоклавы откроются, после чего голодные суммы начнут искать, чем бы позавтракать. Вернее, кем. А тут мы, только что не на блюдечке.

Я такие расклады очень не люблю, но в то же время не хотелось мне, чтобы этот каменномордый полисмен, закончив регенерировать, всадил мне пулю в спину – хрен знает, что у него на уме.

– Табло видишь? – ткнул я пальцем в цифру «4:37» на табло, которая тут же сменилась на «4:36».

– Да, – кивнул Томпсон.

Судя по его искаженному лицу, ему было очень больно, плюс внутри него что-то приглушенно хрустело – кости, что ли, на место становились после посещения серебристой субстанции. Но он очень старался вслушиваться и ничего не пропустить.

– Как по нулям будет, нам всем крышка, понял?

– Крышка?

– Подохнем, умрем. Дошло?

– Да.

– Молодец. Короче, в спину мне стрелять не надо, ясно? Я это остановлю, а после помогу тебе найти академика.

Мысленно я проклинал Зону, придумавшую закон Долга Жизни – мол, если убьешь того, кто тебя спас, то сам очень быстро и больно сдохнешь. Не знаю, зачем это Зоне было надо, вряд ли от обостренного чувства справедливости – оно у нее напрочь отсутствует. Но факт остается фактом: прирежь я сейчас Томпсона, который чуть меня не убил, потом однозначно придется расплачиваться собственной жизнью, что в мои планы не входило.

– Ясно, – кивнул лейтенант. – Стрелять не буду.

Как только он это произнес, я с места рванул к тем пультам управления.

Расчет мой был прост, как батон из серой муки, выпеченный в Зоне. Разбираться в кнопках и рычажках времени не было, да и не на то я учился. Но если я сейчас расхреначу к чертям крысособачьим те пульты, то, может, в них что-то замкнет и процесс оживления сумм остановится?

В общем, добежал я – и начал хреначить. «Бритвой», от души, с размаху, по ближайшему пульту управления… И тут же оценил разрушительную силу меча, хоть и немного прозрачно-неестественного с виду, но вполне себе эффективного.

Короче, я одним ударом развалил пульт напополам – и, слегка офигев от собственной крутости, нанес по нему еще несколько ударов, превращая его в груду отчаянно искрящих металлических фрагментов.

Однако обратный отсчет это не остановило – и я замахнулся, чтобы рубануть по следующему.

– Стой! – раздался громкий возглас позади меня.

Я обернулся.

Это был Кречетов. В смысле, экзоскелет, несущий в себе мозг ученого. Весь в кровище до самого верхнего аквариума на плечах, в котором плавал комок извилин. Хороший аквариум, добротный. Вон на нем след от прямого попадания пули появился, белая точка – и разбегающаяся в стороны от нее паутина микротрещин. Но многослойное бронестекло выдержало. А вот головы тех, кто стрелял, – нет, судя по клоку окровавленных волос, свисающему с мизинца биоробота.

– Так процесс не остановить!

Экзоскелет, прихрамывая, ринулся к пульту управления, который я не успел покрошить в винегрет. Стряхнул со стальной руки шматок скальпа и принялся барабанить пальцами по клавиатуре.

Можно было не спрашивать: судя по тому, что в нас больше не стреляли, охрану Захарова профессор добил – если не своими супергранатами, то голыми руками справился. Впрочем, как – не важно, главное – результат. А вот зря мы или нет так надрывались, судя по мигающему табло, станет ясно через две минуты.

Осторожно переставляя ноги, подошел Томпсон, встал рядом, все еще держась за окровавленную грудь. Хммм… Если он так быстро регенерирует, значит, тот металл, что был в нем, перестроил его организм под себя, чтоб ему комфортно было кататься в лейтенанте Томпсоне. То есть сделал из него мутанта. Интересно, он сам это осознает или нет?

– Когда там будут ноль, они оживут? – спросил Джек, показав глазами на автоклавы.

Догадливый, блин.

– Ага, – сказал я.

– В наш боевиках обычно, когда есть такой отсчет, герой останавливать его за три секунда до ноль. Иногда за один. Но останавливать.

Я вздохнул.

– А у нас здесь, в Зоне, в таких случаях обычно все заканчивается хреново.

– Сейчас, сейчас… – бормотал Кречетов, с неимоверной скоростью молотя по клавиатуре. – Я должен, я успею…

– Это робот? – поинтересовался любознательный американец.

– Мозги человеческие, остальное машина, – отозвался я.

– Значит, человек, – авторитетно заявил Томпсон. – Если есть мозг, значит, человек.

На этот счет у меня было другое мнение. Много я видел живых существ с мозгами, но далеко не все они были людьми – даже если разговаривали как люди, вели себя как люди и выглядели как люди. Но спорить я не стал. Не до того было. Я на табло смотрел, на котором мигало «00:03», «00:02»…

Может, все же прав американец? Может, и в жизни так будет хоть раз, как в заокеанских боевиках, что за секунду до пушистого белого зверька – оп! – и не настал он?

«00:01»…

«00:00»

Ну твою ж дивизию!

Я затравленно огляделся.

И увидел то, что ожидал…

В автоклавах медленно просыпались жуткие твари. Открывали желтые глаза без зрачков, неуверенно двигали конечностями, разевали огромные зубастые пасти… Думаю, потребуется совсем немного времени для того, чтобы они окончательно пришли в себя и начали вылупляться из своих автоклавов, как птенцы из яиц. С эдакой переразвитой мускулатурой не думаю, что им будет слишком сложно выдавить бронестекло изнутри.