Андрей Белянин - Стреляй, напарник! [litres]

Доктор замолчал в ожидании, пока собеседник переварит информацию. А тот вновь погрузился в глубокое раздумье, хотя на самом деле в голове его не было ни одной мысли. Всё услышанное казалось ему полным бредом. Тем не менее разговор затягивался, надо было как-то отреагировать, отмолчаться не получится.

– Знаете, доктор, – наконец выдохнул Александр, подперев лицо руками, – во всё это трудно поверить. Звучит складно, но нереально.

– Но вам показывали записи с видеокамер, где вы своими глазами видели, что с вами происходило во время задержания.

– Да. Я это помню и объяснения этому не нахожу. И кстати, там не видно, что именно было в туалетной комнате, а ведь именно в ней, как я понимаю, произошло что-то экстраординарное?

– О да! Именно экстраординарное. – Алексей Сергеевич извлёк из кармана айпад и, включив на нём видео, протянул парню. – Это записи с портативных камер, вмонтированных в одежду наших бойцов. Качество съёмки, конечно, не голливудское, но интересные моменты разобрать можно. Взгляните.

Несколько минут Тимохин просматривал четыре видеоролика. С каждым просмотром он становился всё мрачнее и мрачнее. Записи закончились, и молодой человек, закрыв глаза, откинулся на подушку, замолчав на целую минуту.

– То, что произошло в том зеркале… – наконец проговорил он. – Это было… ну… короче, что это было?

– Я полагаю, – ответил доктор, – то самое «отсканированное изображение». Ещё не эмиссар, но уже и не совсем тень. Оно не успело полностью подчинить ваше тело и не могло просто сбежать, покинув вас. Вне вашего тела тень может существовать только ночью. А наши сотрудники пришли за вами днём. Ей для бегства понадобился проход в астрал, роль которого и сыграло зеркальное отражение. Оно совершило преждевременный, а потому и недолгий захват контроля над вами и прорвалось к зеркалу, где посредством зрительного контакта с собственным отражением открыло себе портал для бегства. Таким образом, ваше тело освободилось от чужака. А полутень-полуэмиссар ушёл через астрал к себе за грани и, скорее всего, вернётся при первой же возможности.

– Оно вернётся опять в меня? Через эту, мать её, метку?

– Возможно, опять в вас, а возможно, и самостоятельно. Но и во втором случае ей всё равно понадобитесь вы для открывания портала.

– А каким образом я смогу ей открыть этот самый портал?

– Тем же, каким она сбежала. Через зеркальное отражение. Поэтому мы временно изолировали вас от любых зеркал и любых блестящих предметов.

Не сдержавшись, Тимохин смачно матюкнулся, вслух желая всем пришельцам потусторонних миров самых извращённых отношений друг с другом. Выплеснув злость и немного остыв, он спросил о своей дальнейшей судьбе. Долго ли его ещё будут держать взаперти? Или же могут вообще… устранить?

– За кого вы нас принимаете? – рассмеялся медиум. – Мы государственная организация. Секретная, но законопослушная. И уж поверьте, мы ценим каждую человеческую жизнь.

– Так что же теперь со мною будет? – примирительно спросил Санёк. – Говорите прямо, не жалейте.

Борменталь глубоко вздохнул, вновь потёр пальцами виски и утомлённо выдохнул:

– Гражданин Тимохин Александр Викторович, я уполномочен предложить вам стать внештатным сотрудником Комитета. Конечно же после прохождения соответствующего обучения и усиленной подготовки.

– А-а другой вариант?

– Честно говоря, выбор у вас невелик.

Астрахань. Апрель. Наши дни

Александр оборвал поток воспоминаний. Он по-прежнему шёл по набережной вдоль канала, мимо отдыхающих от дневного труда людей.

– Чёрт бы подрал этого залётного эмиссара, – сам с собой неожиданно заговорил он. – Столько лет его ждали – ничего. Уже и думать про него забыли, а он, гад, тут же нарисовался. Хотя чего врать-то? Никто про него не забыл, ни я, ни тем более наши…

Живя своей частной жизнью или выполняя очередное задание, Тимохин спинным мозгом чувствовал неусыпное бдение комитетчиков. За ним следили, его страховали. В закрытой учебке, когда их, внештатников, натаскивали на борьбу с матёрым противником, ему всегда доставались опытные напарники, слишком строгие и привередливые. Потом он не раз мысленно благодарил учителей за уроки выживания и вообще за сохранность собственной шкуры.

И уже после, отправляясь на самостоятельные задания, он краем глаза замечал пристальный интерес к своей персоне посторонних – якобы случайных прохожих. Тем обиднее проворонить момент вторжения.

Эмиссар проник в их мир несмотря ни на что – ни на слежку Комитета, ни на подготовленность самого Александра. Взял и проник, оставляя за собой кровь, разрушения и трупы! А они все, как лохи, прозевали! Проморгали! Профукали!

Тимохину хотелось провалиться сквозь землю или прыгнуть через ограждение в канал. Он даже огляделся вокруг на предмет поломать что-нибудь или с кем-то подраться. Три модно одетые девушки прошли мимо, весело болтая о своих девичьих делах. Это отвлекло от разрушительных мыслей. Полюбовавшись им вслед, он продолжил путь домой, но уже не думая о наболевшем. Умение отключаться было жизненно важно для любого внештатника, ибо спасало от нервного стресса и депрессии.

Теперь, избавляясь от тяжких раздумий, он решил проявить интерес к происходящему вокруг него. Перестал хмуриться и разглядывал проходящие компании, парочки, одиноких прохожих. Проходя мимо скамьи, молодой человек задержал взгляд на сидящей на ней стройной блондинке.

«Довольно миленькая», – улыбнулся он, мысленно оценивая девушку. Та поднесла к губам зажатую в пальцах сигарету, до этого не замеченную Сашей.

«Тьфу ты, шмара», – столь же резко развернулся Тимохин, меняя своё мнение.

Он терпеть не мог курящих женщин. «Не люблю с пепельницей целоваться!» – объяснил он когда-то давно подруге, с которой расставался, причину разрыва отношений. Этот мелкий инцидент снова поверг его в дурное настроение.

Опять вспомнилось зеркало в кабинете ведьмы и леденящий, пристальный взгляд с той стороны стекла. Тот самый взгляд, от которого Александр не смог отвести глаз. Не смог, хотя и был предупреждён об опасности. Не смог, хотя хотел это сделать. Не смог просто-напросто потому, что…

«Убью гада! – пообещал себе Тимохин. – Каким бы крутым он ни был, найду и прибью!»

Подвёрнутая утром щиколотка стрельнула резкой болью, напоминая о его плачевном физическом состоянии. С такой ногой много не навоюешь.

«Всё равно прибью. Но попозже. А пока домой. Восстанавливать силы».

С этими мыслями он шёл весь остаток пути до дома через вечерний, предзакатный город, жители которого даже не подозревали, какая угроза нависла над их миром.

Неизвестный исполнитель надрывался, выдавая в рок-аранжировке известную когда-то песню о Щорсе. Александру она нравилась, и он её с удовольствием слушал. Пока не поставил на рингтон. Теперь при звуках этой мелодии в нём просыпалась злость. А уж если это происходило рано утром, то…