Михаил Злобин - Грешник [СИ]

Однако незнакомец все еще держал мое брыкающееся тельце крепко, хотя немного и ослабил хватку. И едва я почуял слабину, так сразу же выпростал одну руку и ударил растопыренными пальцами по его глазам.

— А-а-а-а! Тварены-ы-ыш! — Надсадный яростный вопль почти оглушил меня, а я, стряхнув с руки теплую влагу, попытался продолжить бегство. Однако стоило мне только сделать шаг, как в меня врезался кто-то очень тяжелый и невероятно огромный. Меня опрокинуло на землю и больно приложило затылком. И только лишь чудо помогло моему сознанию мгновенно не упорхнуть в чертоги беспамятства. Пришло какое-то отстраненное осознание, что в живых меня после такого не оставят. Эти люди за свои раны отомстят мне жестоко и кроваво… А раз так, то и сдерживаться не было смысла. Дьявол сказал, что я всегда буду носить в себе частичку ада? Видимо, пришло время выпустить ее на волю.

Дальнейшая свалка превратилась для меня в бесконечную череду криков, тяжелых вздохов, хрипов и яростной возни. Я кусался так часто и так сильно, что если бы не выплевывал откушенные куски чужой плоти, то мог бы наесться до отвала. Я бил руками, пинал ногами и бодал головой все, до чего только дотягивался. Несколько раз я уворачивался от ударов, которые были явно слишком тяжелыми для того, чтобы их выдержал девятилетний мальчишка. Спустя минуту я уже был с ног до головы вымазан грязью и чужой кровью, но все еще не сдавался. Меня пыталась спеленать целая ватага взрослых мужчин, и каждый из них уже успел заплатить маленькую цену за это. Первому, кто попытался дотянуться до моей шеи, я откусил фалангу пальца. Второй получил пяткой в промежность, и теперь натужно пыхтел где-то в моих ногах, затаптываемый своими же дружками. Третьему повезло меньше остальных, потому что когда он попытался заткнуть мой рот, чтобы я меньше кусался, я извернулся и вцепился ему в запястье с внутренней стороны. Чужие жилы упругими струнами задрожали под моими зубами, и мне в рот хлынул теплый солоноватый поток. Крик очередного ублюдка прокатился по улице, отражаясь от стен маленьких одноэтажных домиков, и он попытался выдернуть свою руку. Вот только добился лишь того, что детские зубки разорвали его сухожилия. И скорее всего, кулак этот тип больше сжимать уже никогда не сможет.

Как мне удалось вырвался из этой кровавой свалки я не помнил. Я и в самом деле на некоторое время убедил себя, что снова нахожусь в аду, поэтому разум ненадолго отключился, уступив тело всепоглощающей ярости. Так что пришел в себя я лишь спустя некоторое время, судя по всему, на значительном удалении от места схватки. По крайней мере, отсюда не было даже слышно шума кутящей банды. Я очнулся зажатым в настолько узкой щели между стеной и деревянным забором, что сюда вряд ли бы даже сумел пролезть голодающий тощий кот. Где-то неподалеку от меня глухо топали по пыльной дороге чужие шаги и рычали злобные голоса, сулящие мне жестокую расправу.

Детское сердце натужно билось в моей груди, едва ли не подпрыгивая к самому горлу, а легкие судорожно раздувались, пытаясь втянуть как можно больше воздуха, но вдохнуть полной грудью мешала давящая теснота. Юное тело дрожало от усталости и адреналинового выброса, но холодный разум быстро взял контроль над ситуацией в ежовые рукавицы, не позволяя совершать глупостей.

Постепенно суета вокруг моего убежища затихла, и незнакомцы удалились в неизвестном направлении, грязно сквернословя и обещая обязательно поквитаться с каким-то маленьким засранцем. Даже и не знаю, о ком это может идти речь…

Прикладывая неимоверные усилия, застревая на каждом сантиметре, я принялся выбираться из своего временного укрытия, обдирая кожу на спине и животе об шершавые доски. Истощенный организм требовал от меня немедленно завалиться спать, прямо тут, под забором, но от одной только мысли, что я сомкну глаза и тени ада снова начнут меня истязать, сил как будто бы даже прибавилось. Да и не хватало еще заснуть здесь, а проснуться перед троном Князя Тьмы, умерев от переохлаждения. Эта мысль тоже хорошенько так подстегнула меня, и я осторожно двинулся в ночную тьму.

Когда к утру мне все же удалость добраться до дома Эпимоса, узнав дорогу у первых проснувшихся жителей, кузнец, ясное дело, уже не спал. Он бестолково метался по двору, выкрикивая имя сына, и переворачивал все достаточно крупные предметы, за которыми Данмар теоретически мог спрятаться. Мое возвращение он сперва встретил облегченным вздохом, но это только лишь в первый миг. Завидев в каком состоянии я приковылял, он бросился мне навстречу, заставив тело инстинктивно сжаться и приготовиться к схватке.

— Что с тобой, Данмар?! — Сипло спросил кузнец, с трудом перебарывая желание заключить меня в медвежьи объятья. — Ты ранен?!

Бросив беглый взгляд на собственное заляпанное грязью и запекшейся кровью тело, я отрицательно покачал головой.

— Все в порядке, отец. Теперь уже все в порядке…

— Где ты был?! Что с тобой произошло?! — Не унимался Эпимос, и мне пришлось наскоро родить лживую историю о том, как я решил выйти ночью подышать свежим воздухом, и как за мной погнались какие-то неизвестные личности, от которых я долго бегал, а потом заблудился.

— О чем ты только думал?! — Взъярился отец мальчишки. — А если бы ты попался этим работорговцам?!

— А это были работорговцы? — Переспросил я удивленно.

— Ну а кто же еще будет гоняться за ребенком по ночным улицам?!

— Грабители, — предположил я, — садисты, убийцы, извращенцы-насильники…

— Хватит!!! — Рявкнул кузнец, отчаянно мотая головой, словно пытаясь вытряхнуть из своих ушей мои слова. — Не хочу больше ничего слышать! Ты и так уже меня до седых волос напугал!

У меня начало складываться стойкое ощущение, что Эпимос очень хочет задать мне основательную трепку, но он все-таки не решился поднимать на меня руку. Похоже, он посчитал, что мне и так основательно досталось, однако совсем без наказания меня не оставил. В качестве воспитательной меры он заставил меня пахать в кузнице как проклятого, до самого позднего вечера, пока на небе не зажглись осколки мертвого спутника. Мы целый день работали в напряженном и тягостном молчании, которое мне из-за накатывающей сонливости переносить было крайне тяжело.

Под конец дня я так умаялся, что выключился без задних ног еще до того, как дошел до кровати. Утром же отец Данмара не забросил свои педагогические изыскания, и разбудил меня затемно. По кислому аромату браги я понял, что он снова пил.

— Подъем! — Пробормотал кузнец заплетающимся языком. — Нас ждет работа!

— Отец, — попытался возразить я, — еще ведь ночь, может, лучше поспим?

— Ничего подобного! — Категорично помотал бородой Эпимос. — Когда ты много спишь, тебя начинает тянуть на всякие приключения! Так что отныне, я буду пристально следить за тем, чтобы ты как следует уставал!