Альфред Аттанасио - Пожиратель тени

Даппи Хоб подхватил падающего кобольда и поставил вертикально в фиолетовом сиянии над скользящим следом.

— Ты заперт на Темном Берегу! — истерически рассмеялся Рик, обезумев от ужаса.

— Нет-нет! Погоди-ка… дай мне подумать. А, мы не можем перелететь Бездну, когда Ожерелье не целое. — Острые когти демона подняли одинокую призму, содержавшую душу Лары. — Я должен присоединить эту призму к остальным, и тогда мы улетим с Темного Берега.

Рик сомкнул искривленные руки на Ожерелье.

— У тебя нет силы соединить призмы, — сказал он с вызовом.

— Силы! — проворчал демон. — Силы у меня больше, чем я могу использовать. Для соединения Ожерелья нужно нечто большее, чем сила. Если бы ведьма не убила моего слугу Синего Типу, я бы позвал его для этой тонкой работы. А так придется действовать самому. Жди здесь.

Даппи Хоб нырнул сквозь ветер и исчез в морозных слоях облаков. Рик Старый взял Ожерелье обеими руками и вздрогнул при мысли о том, что носит на себе душу младенца, что чуть не сбросил тот самый трофей, за которым гонялся, и эта мысль наполнила его болью. Он огляделся, куда бы спрятаться в этой взъерошенной тьме.

Даппи Хоб вернулся, держа в когтистой лапе Джиоти, а в другой — Бройдо. Чешуйчатый хвост обвился вокруг ног Рика и сдернул его вниз с пути к луне.

— У нас еще много работы, — произнес демон, беря Бройдо за руку и подводя сквозь стеклянную крышу неба в сторону солнца. — Будешь раздувать мехи, эльф.

Кафедральными ярусами висели ионизированные слои полярного сияния, обволакивая невидимые силовые линии магнитного поля планеты. Широкие, как горизонты, светящиеся занавесы колыхались в солнечном ветре. Даппи Хоб приковал к ним Бройдо кандалами боли. По команде демона эльф побежал по границе мира, и волшебство понесло его гигантскими шагами в сотни лиг длиной. Он перелетал на другой край планеты, увлекая за собой исполинские полотна плазмы, и возвращался обратно, раздувая небесные огни порывами сине-фиолетового пламени.

— А твоя задача, маркграфиня, собирать молнии от пламени мехов и складывать.

Даппи Хоб поставил Джиоти в электрический ветер, разгоняемый хлещущими занавесами плазмы, и курчавые волосы маркграфини поднялись дыбом в электрическом поле.

— А ты, — Даппи Хоб ткнул в Рика огненным пальцем, — стой на месте. Пошевелишься — испепелю, а эльф будет вместо тебя вести переговоры с владычицей.

Кобольд стоял неподвижно у черной стены пространства и видел, как надрываются его друзья. Бройдо уже блестел испариной, напрягаясь изо всех сил и таская взад-вперед за собой по скользкой крыше неба огромные полотна света. Когда он падал, звезды разлетались там, где он ехал юзом, и Бройдо вскакивал, кривясь от боли.

Джиоти тоже двигалась поспешно, зная, что любая задержка влечет за собой страдание. Она запускала руки в облака синего огня, который добывал Бройдо из полярного сияния, и вытаскивала их, зажимая в кулаках извивающиеся угрями молнии. С раскрасневшегося лица капал искристый пот, когда раскаленные до синевы пучки молний она складывала друг к другу противоположно заряженными концами. Когда все молнии сходились в одну раскаленную цепь, с другого края мира снова прибегал Бройдо с очередным парусом пойманной энергии.

Даппи Хоб обернул сплетенную Джиоти электрическую сеть вокруг плеча Рика Старого, соединив искрящиеся концы с гранями хрустальных призм. Эта работа требовала от него полного внимания, и на внушающем ужас обличье выросли стебельчатые глаза краба. Они вращались, высматривая молнии.

— Быстрее, эльф! Шевелись! Мне нужна еще энергия, чтобы открыть Ожерелье, а потом понадобится еще, чтобы закрыть его. Маркграфиня, быстрее! Если Ожерелье будет открыто слишком долго, душа младенца погибнет — ас ним и все миры этого сна.

Бройдо и Джиоти торопились изо всех сил. Эльф бросался юзом через все небо, рассыпая искры и крики боли, но с каждым разом зачерпывая все больше энергии из солнечного ветра. Джиоти появлялась с охапками шипящих молний, с волдырями на лице и шее от ожогов огненных змей.

Их неимоверными усилиями демон собрал достаточно энергии, чтобы открыть золотой витой шнур и надеть на него одиночную призму. Ожерелье Душ стало тяжелее на плечах Рика, и собравшийся заряд Чарма успокоил орущий ужас, звучащий в нем с той минуты, когда он узнал, что душа младенца все время была у него.

Потом кобольд услышал далекую музыку — темную песню души Лары. Она доносилась из кристалла, который когда-то был у Лары, и усиливалась другими призмами.

Даппи Хоб тоже услышал ее — и не только услышал. Призрак Лары объединился с энергией, отобранной у всех душ, что были пойманы этими кристаллами за тысячи лет. Лишенная силы на Темном Берегу, Лара утонула в кристалле.

Она воссоединилась с тенями, блуждающими в сферических коридорах Ожерелья, бессмысленно витала среди них просто как одна из погибших душ — пока не поняла, чем разум отделяет ее от прочих. Она была ведьмой с Темного Берега. Она знала, как танцем добывать силу.

С тех пор как в зимнем парке от нее увели Котяру, она танцевала, останавливаясь лишь тогда, когда внимание демона обращалось на нее. Этот танец собирал скудную энергию погибших душ, оживляя их разорванные воспоминания о пленении и рабстве. Когда Даппи Хоб присоединил камень Лары к остальным камням Ожерелья, гнев всех душ во всех кристаллах зазвенел яростным хором.

Под ударом этого гнева демон отшатнулся, стебельчатые глаза болезненно втянулись.

Увидев демона с разинутым от боли ртом, кобольд загорелся жаждой убийства. Он взялся за древко стрелы и, преодолевая муку, которую даже Чарм не мог заглушить, вырвал его из груди. С криком, разорвавшим воздух, Рик ударил зазубренным наконечником в брюхо демона.

Вместо крови из Даппи Хоба хлынула струя огня. Из-под паутинных пальцев, ухватившихся за стрелу, вырвались языки пламени. С удивлением, которого не могла заглушить даже злоба, демон глянул на Рика, потом свернулся, пытаясь унять поток огненного ихора, капающего из раны подобно клочьям лавы. Застигнутый врасплох призраком ведьмы, Даппи Хоб ослабил хватку, отпуская кобольда, и стрела вошла глубже. Если вырвать ее, жизненная сила истечет с огнем. Если оставить, яд стрелы убьет его.

«Ожерелье Душ!» — кричала в нем боль, и он лихорадочно рвался к нему, чтобы исцелиться.

Рик поскользнулся на стеклянном куполе, пытаясь убежать, и демон, очнувшийся от муки, схватил когтями Ожерелье. Но в этих когтях уже не было силы, и даже высохшие руки кобольда смогли удержать Ожерелье Душ.

Ослепленный болью, Даппи Хоб пытался нащупать Рика, подобно бессильной старухе. Каждая частица его существа горела злобой: так близко была душа младенца, которая дала бы ему бессмертие — так оно близко, — и он так смертельно слаб, что не может его схватить. Он поймал кобольда руками, покрытыми змеиной кожей, и оба они рухнули, сплетенные мечущимися руками и ногами.