Альфред Аттанасио - Пожиратель тени

Она ждала кобольда в каменном бассейне под вьющимися стеблями ломоноса и ниспадавшими желтыми и белыми розами, под которым кружили золотые пчелы, захмелевшие от нектара. Порой их гудение заглушало и прорывавшуюся далекую музыку, приносимую вечерним ветром.

— Владычица, я вернул душу твоего младенца. — Кобольд подтянулся к краю мраморного бассейна и обеими руками поднял хрустальные призмы. — Демон из Горнего Воздуха запер душу младенца в этих кристаллах.

— Я видела, что ты пережил в моем сне. — Женщина лежала на спине в бассейне сада, протирая сонные глаза. — Брось Ожерелье в воду.

Рик на миг, на свой последний миг заколебался, но вспомнил, где он. Ослушаться Владычицы Сада — это к добру не приведет. Он снял цепь наговорных камней, ожидая немедленной кончины от своей смертельной раны. Но боли не было, даже когда он выпустил Ожерелье и оно скользнуло в воду с тихим плеском.

Спокойное лицо владычицы озарилось улыбкой:

— Ребенок шевелится!

Рик Старый приподнялся на цыпочках, улыбаясь высохшим лицом:

— Значит, миры спасены!

— Они — погремушка для моего ребенка, — сказала владычица, улыбаясь. — Мой сон научит этого малыша состраданию и великим порывам сердца. Нет, я еще не буду кончать этот сон.

— Благодарю, благодарю тебя, великая владычица! — Рик Старый поклонился, почти взлетая от облегчения. И только одна печаль омрачала радость завершенного приключения. С надеждой посмотрел он на счастливую женщину, нянчащую свой раздутый живот. — Есть только одно, что глубоко огорчает меня, владычица. Азофель…

— Погиб, я это знаю. ^ — Величественный взгляд женщины грустно опустился долу. — Здесь, во дворце, я чувствую его потерю. Хотя сон мой и стал сильнее от света, который он принес в жертву.

— Именно так, госпожа. — Кобольд с мольбой шагнул вперед. — Это твой сон. Разве ты не можешь в этом сновидении вернуть Азофеля к жизни?

Лежащая глянула сквозь чернильные пряди, оторвавшись от радостного созерцания чрева, где ребенок зашевелился снова. И в голосе ее была грусть.

— Нет, Рик Старый. Не так сильна моя магия, чтобы оживить Лучезарного. Азофель погиб. Он отдал себя, чтобы жило мое дитя, и всегда он будет чтим в нашей памяти.

Рик опустил лысую голову и попятился прочь.

— Хочешь еще что-нибудь сказать, старик? — спросил ее голос.

— Ничего, госпожа. — Он встал на колени, чтобы спуститься с края бассейна. — Я рад за твоего ребенка. Рад за тебя — и за все миры.

— Тогда следуй за своей радостью прочь, кобольд, и вернись в миры. — Женщина лежала в бассейне, волосы ее разлились в воде как кровь. — Азофеля больше нет, но свет его нельзя уничтожить. Он слился с моим сном и дал мне силу кое-что чуть-чуть подправить. Надеюсь, тебе это будет приятно.

Рик не стал докучать безымянной владычице вопросами. Ее ребенок ожил. Миры спасены. Не чуя от радости ног, он побежал по булыжникам, усыпанным золотом листьев, прижимая руку к груди, ища рану от стрелы, но раны уже не было.

Цветы и листья потускнели под косыми тенями наступающей ночи. Вечерний пурпур окрасил фиолетовое небо, выцветая в ультратоны невидимости, и в непроницаемой черной пустоте не мерцала ни одна звезда, не плыла луна, лишь тянулась глубина безбрежной тьмы. Над этими чуждыми пределами спала и видела сны иная жизнь, бегущая от всякого света, отец дитяти, даже во сне творящий искаженные, изуродованные, злые формы тьмы, приближающиеся из ночи. Даппи Хоб был такой тенью Безымянного во сне женщины. Что теперь стало с этой тенью, когда демон повержен?

Кобольд, спеша и спотыкаясь в папоротниках и цветах, добежал, запыхавшись, до края древнего колодца. Не глядя по сторонам, он взбежал по скособоченным камням, удивляясь собственной бодрости. По лестнице он спустился в морозный и светлый синий день.

Сплетенные лианы сбросили его на гребень снежной дюны. Он споткнулся, упал на ледяное поле и завертелся над своим отражением. Ветер смел со льда весь снег, и Рик Старый видел себя явственно. Вьющиеся рыжие густые волосы, лицо без морщин, если не считать озабоченной складки между красивыми серыми глазами — грусть по Азофелю и пугающие мысли о тьме, которая сопровождала его спуск из ночного сада.

— Папа! — пискнул из утреннего тумана детский голосок. — А я тебя нашла, нашла! Теперь моя очередь прятаться.

Рик Старый взметнулся, вставая на колени. Он узнал этот детский голосок с мокрым пришепетыванием. Амара, его младшая дочь, умершая много лет назад…

Девочка с бледным лицом, с хрупкими плечами и русыми косичками летела по льду к нему в руки.

— Я тебя нашла!

Рик Молодой схватил девочку и в изумлении поглядел на нее из самой глубины сердца. Смотрел изо всех сил, пока не увидел сквозь страх и надежду, что она настоящая — и что действительно начинается новая жизнь.