Марк Кузьмин - Битва за небеса

Удар!

Металлическое крыло отделяется от спины, и маг падает на землю. Рудборн знал, что крылья связаны с магом нервами, и их отделение вызывает ужасную боль: судя по лицу, эта информация оказалась правдой. Гримаса боли отразилась на лице мага, и тот на секунду отвлекся, что и стало его концом.

Семь мечей одновременно пронзили его торс. Оружие, наполненное силой Кокуда, пробили металлическое тело.

- ГХааааа! - вырывается вскрик из его рта.

Мага подкидывают в воздух, делая его легкой мишенью.

- Это конец, - говорит Рудборн, поднимая руки. - Серо Концентрар!

Его клоны не так хорошо приспособлены помогать ему в контроле реацу, как черепа Эсперансы, и ему приходится для этого удерживать их на ветвях лишь частично сформированными, но этого достаточно. Эту технику он освоил, смотря запись того, что делала Эсперанса в бою против Амбросио. Алый луч устремляется к цели и насквозь пробивает грудь мага.

Он даже не успел понять, что с ним произошло, как в его измученном и болезненном теле образовалась огромная дыра.

Колдуна отшвыривает в сторону, и тот врезается в стену, попутно теряя куски своего тела.

Ноги разрушены, одна рука отвалилась, а вторая изломанной тряпкой висит на плече. Из остатка оплавленного торса торчат поломанные и обгоревшие мечи, а огромная дыра уже явно не залечится сама собой.

Рудборн знал, что маг весьма живуч и чтобы убить его, лучше уничтожить все тело, но в таком состоянии он уже не восстанет.

Он чувствовал это. Ощущал, как реацу медленно затухает внутри этой груды металла. Словно свеча посреди продуваемой ветром комнаты, его сущность трепещет и гаснет, не в силах более цепляться за жизнь.

- Вот и все, - произносит Экзекиас. - Умер еще один глупец. Осталось добить.

Деактивировав свой ресурексион, он взглянул на остывающее тело.

Сломанный, оплавленный, пробитый и пронзенный, он уже труп, но...

- Он все еще улыбается... - прищурился арранкар. Почему он еще улыбается? Или это предсмертная ухмылка мертвеца? Сложно сказать. - Лучше добить.

Он щелкнул пальцами и несколько клонов отправились заканчивать работу. Сам он не собирался приближаться к телу: колдун вполне мог заминировать себя или еще что-то сделать. Лучше не рисковать и оставить большую часть копий рядом с собой, с этого типа станется притворяться или какую-то еще подлянку сделать.

Но жизнь уже угасла.

Она не ощущается. Лишь остатки реацу, не более.

Он развернулся и двинулся в сторону коридора. Нужно догнать Дордони и тех детей, а затем привести их к Заэльаппоро-сама.

Приказ должен быть выполнен.

Клоны уже кинулись уничтожить тело, чтобы...

- Наивно... - неожиданно прозвучало позади.

Резко обернувшись, он увидел... парящую в воздухе книгу...

Огонь... посреди разрушенного зала бушевал огненный смерч.

Вихрь пламени и жара крутился с безумной скоростью, и казалось, что сами Врата Ада разверзлись и выпустили в мир свои бесконечные пожары.

Но самое жуткое во всем этом, что, несмотря на жуткий рев пламени, на плавящийся камень и горящую плоть клонов... Этот огонь 'не существовал'.

Рудборн чувствовал его жар, видел его глазами, но не чувствовал ни капли реацу. Волны Пескисы проходили насквозь, как через мираж...

А посреди этого шторма парила странная книга... и медленно проявляющаяся фигура в пламени, что держала этот странный предмет.

- Ну просто до ужаса наивно, - громко пробормотал маг, осматривая свое приобретение. Он явно был заинтересован в книге больше, чем во враге.

- Что ты имеешь в виду? - прохрипел внезапно севшим голосом Рудборн. Он сам уже знал ответ, но не хотел принимать истину.

- Мне даже интересно, почему ты решил, что я не могу обмануть Пескису? По данным всего одной битвы? - маг поднял взгляд от книги и усмехнулся. - Да, создавать ослабленную версию Бесплотности, что пропускает сквозь себя только ваш духовный эхолот, было довольно запарно... Но это не значит, будто я не мог попытаться сделать это прямо во время той битвы. Я просто боялся, что чудовище по имени Улькиорра Шиффер сочтет меня опасным. Ты же, - Сэйто захлопнул книгу, - не Улькиорра Шиффер. Просто идиот, радующийся, что раскокал манекен, купленный на распродаже.

Подмена тела... Рудборн знал, что Сэйто способен изменять предметы, и не находил ничего необычного в том, чтобы таскать в кармане уменьшенного 'двойника', но подделать это ощущение реацу... Обмануть все его чувства...

- Ты... просто играл со мной?

- Хотел бы я, чтобы это было правдой... - развел руками трикстер. - То Серо было действительно близко... Просто, - на лице мага появилась самоуничижительная усмешка, - я трус, что пробуждается, телепортируясь от смерти. Второй раз уже, блин.

В этот момент с Рудборна будто сдернули пелену, и его чувства вернулись... Вокруг разлилась некая новая сила, какой он ранее не ощущал. Реацу, источаемая колдуном, резко возросла и продолжала расти. Духовное давление все увеличивалось, и арранкару уже становилось труднее дышать.

Рудборн тут же активировал свой ресурексион и призвал к бою новую армию. Его клоны появились быстро, готовые в любой момент использовать Кокуда, чтобы добить колдуна.

Неожиданно резко взрывается смерч и вокруг расплескивается всепожирающее пламя.

Среди остатков огня, искажающего воздух неистового жара и дыма, появилась темная фигура.

Угольно-черные, с серыми узорами, одежды окутывали колдуна. Глубокий капюшон, из-под которого виднелись седые волосы, закрывал лицо, а черный плащ скрывал все тело. Но больше всего выделялась та самая книга.

Тяжелый с виду, древний фолиант в кожаном переплете, украшенный теми же рисунками, что были на одеждах волшебника, парил в воздухе, летая по орбите, как спутник планеты.

Сэйто Такеру поднимает голову, и его янтарного цвета глаза слегка светятся, как и его безумная ухмылка.

- Ха-ха-ха-ха-ха! Удивлен, я смотрю, - произносит чародей, давясь почти истеричным смехом.

- Скрывал свою силу до последнего, - выдавил Рудборн. - Мало того, что инсценировал свою смерть для глупого драматизма, все еще продолжаешь свой чертов спектакль...

- Ну, я не планировал его продолжать, - почти извиняющимся тоном ответил колдун. - Думал затаиться, подлечиться и ударить тебе в спину... но ты был так груб со мной, что даже разбудил эту ленивицу, - похлопал он ладонью по книге.