И Сказитель - Нареченные кровью

Ведь они некогда ушли, чтобы дать новому миру жить и возможность развиваться дальше без них, идти своим путем. Они поступили подобно древним отцам, их богам, позволяя своим потомкам сделать свой правильный выбор, пусть и далекий от их учений, но который должен был оказаться по своему достойным этой жертвы.

– Да, с этим не поспоришь, – улыбнулась наследница Ринса, сменив гнев на милость.

– Все теперь совсем плохо? – удрученно поинтересовался оборотень.

– Нет, просто немного сдвинулись фигуры, но расклад в целом тот же. Последнее слово будет за Володаром Ситалом. И надеюсь, оно будет нам на руку, это и в их интересах тоже.

– Тогда почему ты меня отчитывала?

– Ты дал Триединству ложные надежды. Я никогда не хотела подминать под них ни Гальдимеш, ни оставшиеся древние кланы. Это будет равноправный союз, иначе и быть не может. Я не стану создавать еще большее объединенное государство и вмешиваться в ход их истории, да и не могу этого сделать по нашим законам. Я здесь только для того, чтобы выполнить свой долг, защитить будущее этого мира и отомстить за свой клан.

– А что для тебя важнее?

– И то и другое.

– Так не бывает!

– Я не смею исполнить месть за клан, жертвуя при этом потомками трех рас, которые мы и были призваны защитить. Но и оставить месть не в силах, того требует кодекс и мое сердце. Мне в любом случае нельзя пренебречь ни тем, ни другим. Я должна найти решение, которое не осрамит полторы тысячи лет светлой памяти клана Ринса и доверие нашего отца – бога Одара.

Ярослав посмотрел на наследницу тринадцатого княжьего клана сначала с сомнением. Потом выдохнул и в очередной раз напомнил себе, что перед ним стоит не просто шестнадцатилетняя девочка, а живое воплощение кодекса. Он с грустью перевел взгляд на огонь свечи.

– Интересно, какое оно?

– Ты о чем?

– Я о твоем сердце, Каяра. Мне все еще интересно, какие ваши сердца, ваши желания. Вы же не можете, правда, хотеть всего того, что диктует вам кодекс.

– Ярослав, Ринса и есть кодекс. Карах была его матерью, она написала первый кодекс, и он стал отражением ее души, зова ее крови. А мы ее потомки, наследники этой крови, причем в полном ее великолепии или ужасе, для кого как.

– Знаешь, раньше я думал, что вы такие из-за того, что храните воспоминания предыдущих поколений, начиная с Карах. Именно воспоминания – делают нас такими, какие мы есть. И возможно, именно поэтому вы все по сути ее воплощения, продолжения, не знаю, как правильно подобрать слова. Но вот ты… У тебя есть лишь только записи, мертвые страницы книг. Ты не получила этих воспоминаний…

– Они у меня, просто из-за ненадлежащей передачи, преждевременной кончины моей матери, они спят и выскакивают видениями. Надеюсь, с их пробуждением, все нормализуется. Они нам сейчас очень нужны.

– Да, конечно, воспоминания полторы тысячелетней истории – это, несомненно, бонус. Но я не об этом… А, о том, что сейчас у тебя их нет. Нет воспоминаний Карах, но ты продолжаешь говорить ее словами, словами кодекса. А мне бы хотелось узнать, какой бы была Каяра, сама по себе, вне этого наследия. Узнать тебя, как отдельную личность.

– Такой же, Ярослав. Это и есть я. Как ты не поймешь, это наша кровь, наша сущность, естество. Этого не изменят ни века, ни что бы то ни было еще. Кровь Ринса в каждом следующем наследнике поет с той же силой, что и в дочерях Карах. Наша кровь сильнейшая, каждый следующий потомок, независимо от крови отца, будет Ринса.

– Всепоглощающий яд, всегда сохраняющий свой состав. Ты находка для зельеварителей, просто флакон с чудо-веществом, – попытался отшутиться оборотень.

Каяра посмотрела на него с сожалением. Ярослав просто не мог этого понять. Он, пытаясь найти в ней следы отдельной личности, акцентировался только на основном стержне ее сущности схожей с ее предками, даже не понимая, что она не клон, а продолжение своего наследия. Она – это Каяра Ринса, а не Карах Ринса. И дело не в том, что ее сердце так же бьется в согласии с кодексом, как и сердце, которое в нем было отражено. А в том, что она четко знала, чего хочет, что правильно, а что нет. У нее не было сомнений, она в ладу с собой и своей жизнью. Ей не нужно преступать законы, творить безрассудства или совершать невинные проступки, чтобы выразить свое внутреннее я. У нее не было и никогда не будет этой человеческой тяги наступать на грабли, пытаясь разобраться в собственных чувствах и мыслях. Ей это чуждо. Но, видимо, Ярослав даже за столь долгий период рядом с кланом Ринса, так и не понял, чем именно отличаются чистокровные от, так называемого, четвертого ранга. В них мало человеческого, они ближе к богам. Они сами по себе другие, и их внутренний мир совершенно отличен от того, что в силах себе представить бывший генерал.

И наследница Ринса это прекрасно понимала. Она просто в очередной раз сделала скидку оборотню, который так рьяно пытался заботиться о девочке, к сожалению, в этом не нуждавшейся.

– Тебе не мешало бы принять душ и отдохнуть, у тебя впереди веселая ночь, как я понимаю, – улыбнулась Каяра.

– Да, Виктор и я – два закадычных собутыльника, – усмехнулся бывший генерал.

– Не выболтни другу лишнего.

– Обижаешь! Я все прекрасно понимаю, Каяра.

Молодая вальмирия закрыла глаза. Она представила комнату в прибрежной таверне и сложенные посреди чемоданы на круге со старинными символами древней магии – рессе. Тем временем в комнате замка Аресала пламя свечей колыхнулось и мигом направилось к Каяре, образуя над полом точную копию той самой рессы, что она только что пробудила на континенте. Когда девушка произнесла " призыв " на древнем ишрите, пламя окрасилось в черный цвет, а руна на полу в отеле загорелась тем же пламенем. За какую-то долю секунды, пламя перенеслось в отель, а чемоданы оказались перед ними. Она открыла глаза и последнее, что перед ней предстало, так это клубок дыма в той самой комнате на большой земле, символизирующий разрыв ее связи с рессой и завершение заклинания.

– Какой мой? – поинтересовался Ярослав, глядя на четыре чемодана, лежащих посреди комнаты.

– Проще сказать, какой мой, – улыбнулась Каяра.

И правда, из всех четырех Каяре принадлежал лишь только один чемодан. Он был самым длинным, в нем лежали только ее кинжалы и немного одежды. Остальные же три хранили пожитки бывшего четвертого генерала.

– Как-то это неправильно, девочка же здесь все-таки ты!

– Я тебе давно говорю, что у тебя слишком много вещей. О половине из них ты по полгода не вспоминаешь.

– Просто у меня не всегда представляется шанс их надеть. Если я мужчина, это еще не значит, что я должен выглядеть как шут гороховый, – обиделся Кросс.

– Иди уже!

Ярослав взял свои чемоданы и направился к выходу. Возле двери он замешкался.