Влад Поляков - Инферно: Провозвестник

Следовало хоть немного, но разузнать, поэтому стоял вопрос: «Бордель или таверна? Таверна или бордель?» Вот такой выбор имелся у Стеллы, поскольку искать предводителя северян в других местах смысла как бы и не имело. А поскольку ей, по всё ещё не до конца преодолённой скромности — касающейся исключительно дел, связанных с отношениями мужчин и женщин… а вспоминая Ламиту. и не только — не хотелось без крайней необходимости посещать средоточие разврата, то сперва Стелла решила заглянуть в таверну. Та, к слову сказать, а последние дни стала ещё более посещаемой, да и расширилась за счёт возводимых дополнительных пристроек. Слишком уж увеличилось число жителей города, да и зачастившие торговцы с охраной и слугами тоже, хм, хотели пропустить пару-тройку или пару-тройку десятков стаканчиков. Правда по причине того, что присутствие некоторых… субъектов было бы воспринято как тёмными темпларами так и демонами — особенно демонами — весьма в отрицательном ключе, подобные гости как раз и отправлялись в те самые дополнительные пристройки.

А как иначе то? Подвыпивший, а то и просто находящийся в не самом благодушном состоянии гвардеец Инферно, не говоря уж о ком-либо вроде сокрушителя, только увидев и тем паче услышав похвальбы охранника караванщика из Каганата, вполне способен счесть своей прямой обязанностью растаптывание того в лепёшку или, проявив гуманизм, просто оторвать тому язык и заставить закусить оным очередной кубок с вином. Нехорошо могло бы получиться, учитывая пусть и не стопроцентно гарантированную, но всё ж неприкосновенность торговых караванов. Исключения тут могли возникать в таких случаях как провоз запрещённого товара или явные, однозначные агрессия или оскорбления вассалов князя Хельги.

Вот, от греха подальше, и развели возможные конфликты из числа неоднозначных. Если же кто из «дорогих гостей» начнёт уже целенаправленно искать проблем на отбитую конским седлом задницу — это исключительно его проблемы. Уж точно не её, не Стеллы.

Таверна, точнее сказать, главный зал сего шумного, многолюдного, но вовсе не почтенного заведения, встретила демонессу привычной атмосферой. Несмотря на дневное время, жизнь здесь кипела. Напитки лились, песни орались, а на специально устроенных помостах — нововведение, по словам Хельги, с недавних пор устраиваемое и во множестве других городов и замков — извивались девицы разной степени раздетости. Часть из числа бордельных работниц, показывавших особенное мастерство постепенного снятия с себя вызывающих, почти прозрачных нарядов. Часть же из числа других, которые либо готовились к подобной работе, либо решившие пока ограничиться исключительно танцами, пусть и весьма провокационными.

Возможность, к слову сказать, имелась. За попытки приставать к исполнительницам откровенных танцев против их воли сперва следовало строгое внушение от местных стражей или же «вышибал», как их любил называть сам князь. Учитывая, что таковыми были то особо дюжие братья-в-ереси, то гвардейцы Инферно — а чаще сочетание тех и других — на большую часть возмутителей спокойствия действовали даже простые слова. Ну а особо наглых или просто пьяных до изумления, считающих, что им море по колено — тех вразумляли кулаки в кольчужных/латных перчатках либо покрытые природной демонической бронёй. До использования палиц и иного ударного оружия так и вовсе ни разу пока не дошло, чему можно было лишь порадоваться.

Мимоходом отметив, что не то что дурнушек, но и «серых мышек» среди осваивающих танцевальное мастерство не наблюдалось — имелись отдельные помосты для истинных мастериц и лишь делающих первые шаги на этом пути — Стелла выцепила взглядом одного из охраняющих порядок в таверне и жестом подозвала брата-в-ереси. Долго ждать не пришлось.

— Что-то случилось, леди Стелла?

— Ничего такого. Просто ищу ярла Одмуссена, а в зале не замечаю. Может наверху, в отдельных комнатах со своими пьёт или с этими вот полуодетыми развлекается?

— Здесь только несколько его людей, — покачал головой брат-в-ереси, по привычке следящий за столь серьёзными и способными доставить немало хлопот посетителями. — Но я краем уха слышал, как он говорил одному из отрядных жрецов… эгилей вроде, что собирается в бордель прогуляться… снова. Вот ведь могуч! Уже много дней тут или там, а никак не успокоится, и деньги не переведутся.

Поняв, что тут делать особенно нечего, Стелла собралась уходить, но поневоле задержалась. Вот сложно было, даже обладая уже определённым опытом общения, не дивиться на проделки бесов. Казалось, все эти пакостники, не задействованные на настоящий момент в патрулях и ином несении службы, собирались в двух местах — таверне и, конечно, борделе. Не так давно Хельги. поняв, что это вечное недоразумение способно прожрать-пропить-пролюбить все выдаваемые раз в неделю деньги дня за два, а потом маяться, стал производить определённые вычеты. Зачем и в честь чего? Да чтоб обеспечить оглоедам хотя бы нормальную еду с выпивкой тут, в таверне. Разумно рассудил, что лучше перетерпеть бесячий гвалт единоразово, нежели потом слушать их грустно-похмельные завывания большую часть времени, когда «бедствия всея Инферно» пытаются давить на жалость, выклянчивая «мало-мало блестящек», оказавшись в большой финансовой дыре.

Начинание Хельги было внедрено и уже успешно прижилось. Более того, даже скудоумные бесы — включая ещё не приобщившихся толком к «святопорнографической книге», а значит совсем уж скромных разумом — оценили наличие путь ограниченного, но счёта в таверне, позволяющего даже после привычного загула присутствовать не на правах наглых побирушек, а на вполне законных. Хотя пытаться что-то выпросить или стащить со стола либо из карманов перебравших клиентов выпавшее они, естественно, не перестали.

Сейчас же «выступал» Рувик, чья деятельная натура, уже успевшая довести гнома Далина до нервного срыва, теперь малость заскучала, не имея столь же интересного и отвечающего порывам души поручения. Хельги был далеко отсюда, а значит его шут, пользующийся куда большими, в сравнении с иными бесами, вольностями, искал точки приложения для своего дурного энтузиазма. Воровать лифчики суккуб он считал уже не соответствующим положению — а потому отправлял на эти дела других, из числа «прикоснувшихся к красоте» — зато показать собственную значимость считал ну просто необходимым. Отличаясь же несколько большим интеллектом — в сравнении разве что с другими бесами, но паразиту и этого вполне хватало — Рувик не стеснялся этим пользоваться. Вдобавок, первое его «выступление на публике» — сама Стелла не видела изображающего жреца бесёнка, но Хельги ей рассказывал о том «впечатлении», которое было произведено — явно крепко отложилось, проникло пол толстенную лобную кость бесовского отродья.