Александр Курзанцев - Инквизитор поневоле [litres]

Вот из-за этого, на следующий же день, дождавшись темноты, я, чувствуя себя донельзя глупо, с тихими проклятиями и забирался, проламывая ветки собственным телом, в кусты подле женского общежития. Торчать, несмотря на вечернюю пору, на открытом пространстве было глупо, поэтому я решил замаскироваться старым, еще из дворового детства способом, чтобы там, в кустах, спокойно придумать, как и где подловить чертовку. Окно ее я вычислил давно, соотнеся с внутренним расположением комнат, и теперь сквозь листву периодически за ним поглядывал.

Чего я там ждал – сам не знаю, но сидеть без дела не мог, поскольку кольцо тут же начинало взбадривать меня легкими электрическими уколами доморощенной совести.

Кусты были хорошими, мощными, с густой листвой, скрывающей меня от посторонних глаз настолько прекрасно, что один раз даже пришлось шугануть студенческую парочку, решившую использовать их для своих любовных утех, страшным шепотом произнеся: «Занято!»

На беду, парочка была с факультета жизни и смогла определить, что я тут один, после чего парень, помявшись чутка, все же поинтересовался:

– А ты там, собственно, что делаешь?

– Дрочу, не видишь, что ли? – буркнул я, не найдя с ходу, что ему ответить. Ну не про слежку же за иностранной студенткой рассказывать?

– Понятно, – слегка ошарашенно протянул мой собеседник и потянул-таки подругу, застывшую с не менее ошарашенным видом, прочь.

«Вот и идите, – подумал я, провожая их долгим взглядом. – Нечего мешать работе инквизиции».

Стоило им уйти, как я вдруг заметил, что окно в комнате Ниике приоткрылось, и, более не раздумывая, выбрался из кустов, после чего, подбежав к сложенной из крупных каменных блоков стене, принялся по ней – и откуда только ловкость взялась? – взбираться, используя, наверное, единственный шанс практически незаметно и без излишнего шума добраться до девушки.

Уцепившись за подоконник, я рывком перемахнул через него, оказываясь в покоях Ниике, и замер, восхищенно глядя на хозяйку, в данный момент расчесывающую распущенные волосы у зеркала. В легкой полупрозрачной тунике, босая, она была чудо как хороша.

А затем буквально за мгновение все изменилось.

Вот девушка, стоя ко мне спиной, опускает расческу на тумбочку, а миг спустя бритвенно острый стилет, зажатый в тоненькой руке, со звоном отскакивает от моей кирасы, а я в последний момент успеваю перехватить за запястье вторую руку, готовую шандарахнуть по мне искрящимся электрическими разрядами плетением.

– Ниике, это я, Павел!

Секундой позже, узнав меня, девушка ответила гневным взором, после чего отодвинулась, вырывая руку из моего захвата, и произнесла обвиняюще:

– Ты забрался ко мне через окно! Как вор, как тать, тайком, в ночи!

Отойдя еще на шаг и продолжая сжимать кинжал, напряженная, словно выгнувшая спину кошка, она смотрела на меня с вызовом и угрозой.

– Ни грабить, ни тем более убивать я тебя не хочу. Ты знаешь, почему я здесь, – ответил я, разводя руки в стороны и показывая тем самым, что чист и помыслами, и намерениями.

– В броне и с оружием? – Ниике демонстративно обвела взглядом палаш на боку – один из тех, что мы пригрели в лабиринте – и комплект ПСИ-защиты.

– Да, ты права, – склонил я голову. – Прошу простить мою бестактность, госпожа, что позволил себе явиться к вам в таком виде.

«О как загнул, – подумал я про себя. – Прямо аристократ какой».

А руки меж тем на автомате распустили кушак, расстегнули оружейный пояс под ним, позволяя ножнам с оружием с гулким стуком упасть на пол, чуть звякнув гардой, ослабили боковые ремешки кирасы, которую я стащил через голову, опуская рядом. Следом настала очередь поддоспешника, в конечном итоге оставляя меня в одной свободного кроя рубашке, не считая штанов и окованных железом сапог.

Вот только стоило мне начать раздеваться, как вся уверенность из меня начала куда-то улетучиваться.

Еще раз перебрав в голове произошедшие события, я ужаснулся. Это ж надо было так вломиться к девушке? Я ведь ее просто-напросто перепугал! А мысль, которая пришла мне в голову до этого, гласящая, что стоило бы поцеловать Ниике для закрепления близких отношений, показалась и вовсе абсурдной. С учетом взвинченного состояния девушки, попытка поцелуя неминуемо должна была нарваться или на пощечину или на удар ножиком в печень.

Однако отступать было уже поздно. Как в известной комедии Гайдая, тут или я ее веду в загс, или она меня к прокурору. Поэтому, собрав всю свою волю в кулак, я шагнул к ней, замершей, готовой обороняться, и, мягко накрыв сжимавшую стилет ладонь своей, потянулся к девушке губами.

Подспудно ожидая удара, я старался сильно не зажмуриваться, но каково было мое удивление, когда я смог беспрепятственно в нее ткнуться! Правда, промахнулся, чмокнув куда-то в глаз, но быстро скорректировал прицел и со второй попытки уже попал куда надо, принимаясь целовать, вновь и вновь ловить ее губы своими, стараясь пробиться через возведенную между нами броню. А затем до головы добралось удивленное понимание того, что девушка мне отвечает. Неумело, стыдливо, но отвечает.

Во рту от волнения пересохло, и стало как-то тесно спереди в штанах. Как у пацана, право слово, впервые в жизни поцеловавшего девушку.

– Твое сердце так бьется… – тихо произнесла Ниике, касаясь ладошкой моей груди, уже после того, как мы нацеловались.

Еще бы! Учитывая произошедшее, оно готово было выпрыгнуть, пробив навылет грудную клетку. Я вдруг почувствовал себя прежним, неуверенным и стеснительным во всем, что касалось общения с противоположным полом. Постарался успокоиться и взять себя в руки. В прошлый же раз, когда я целовал ее в этой же комнате, ведь не было никаких сомнений и переживаний, я же был полностью уверен в себе и в том, что делаю? Почему сейчас не так?

Впрочем, основное было уже сделано, лед между нами растаял, и стилет был отброшен в сторону, после чего тонкая талия девушки оказалась в прочном плену моих рук.

Уже после, когда мы вволю нацеловались и наобнимались лежа на ее кровати, – нет, ничего такого не было, все достаточно целомудренно, – я, пальчиком ведя по приятным глазу изгибам ее тела, прикрытым лишь тонкой тканью, словно невзначай спросил:

– А дядя твой так и остался в столице или уже уехал в султанат?

– Дядя Баклу? – переспросила Ниике, и я кивнул, с удовольствием пристроив ладонь на крутом бедре девушки.

– Нет, он вернулся сюда.

– Зачем? Все переживает, что тебя будет кто-то домогаться? – я хитро прищурился.

Перевернувшись на живот, обхватывая руками подушку, Ниике чуть улыбнулась глядя на меня, ответила:

– Может, и стоило бы, но нет, он здесь по другим делам.

– Это по каким?