Алексей Кондратенко - Число начала

— Я могу вас опознать, я знаю ваши фамилии и ваши звания.

— Да, вы знаете наши фамилии и звания, но я не сказал, что вы можете поверить во все это дерьмо, господин Меерсон, — тут же отозвался Ленский. — В ваших интересах помочь нам. Потому что в наших руках ваша скорбная жизнь. Я не хочу вас убивать, это не является нашим приоритетом, но мой друг сделает это.

Стромнилов медленно достал из кармана своего плаща какой-то предмет. Я не разглядел, что это. При закрытых шторах в комнате стало темно. Стромнилов сжал его в грузной руке и больше ничего не делал, просто застыл, как большая тень, всем своим вниманием обращенный в тот момент, когда Ленский замолчит и, наконец, подпустит его ко мне.

— Итак, — сказал Ленский, — что Вольский рассказал вам о том, что называют числом начала?

Он ничего мне не рассказывал, но ты в это не хочешь верить.

В моей голове лихорадочно закрутились идеи, как выбраться из этого безумного положения. Нерабочие идеи. Я не верил, что кулаками смогу отбиться от них или пробить дорогу к выходу. У меня не было навыка в драках. Каждая минута приближала взрыв нарастающего предельного напряжения. Они действительно попытаются убить меня. Ведь не имея понятия, что именно здесь происходит, я подписывал себе смертный приговор.

Кто они такие?

— Число начала, — повторил я.

Ленский кивнул.

— Правильно, господин Меерсон. Где он? Что вам о нем известно?

Я быстро облизал языком высохшие губы.

— Что известно?

Тот кивнул снова.

— Я ничего не слышал от Вольского ни о каком числе. Честное слово. Он ничего не говорил! У меня нет причин лгать! — я судорожно стиснул зубы.

— Тогда не лгите! Вы думаете, что сможете теперь самостоятельно решить свои проблемы. Купить себе гражданство какого-нибудь маленького островного государства и больше не вспоминать о том, что украли. Но на самом деле всё закончится здесь. Вы бы не смогли воспользоваться такой вещью. Куда вам идти с ним? Представьте, сколько вопросов и внимания вы привлечете к себе, не обладая нужными связями и опытом.

— Вы ошиблись! Я вообще не понимаю, о чем вы говорите и о чем меня спрашиваете. Я даже не могу представить, что могло привести вас ко мне! Мне плевать на ваши дела, сейчас же убирайтесь отсюда!

— Вы будете жить, Меерсон, — сказал Ленский, отошел от меня и отвернулся, со стуком поводил пальцем по стопке CD на полке мебельной стенки, достал один из дисков и включил музыкальный центр. Стромнилов, наклонив голову, наблюдал за ним. Пока диск считывался, Ленский взял пульт и повернулся ко мне. — Вы будете жить ближайшие десять — пятнадцать минут, хоть это и не в наших правилах. Но уверяю вас, этих минут вам хватит для того, чтобы успеть рассказать нам все, что нас интересует и, заодно, переменить свое отношение к смерти. Смерть для вас станет не тупиком, а выходом.

Я вскочил на ноги и бросился к двери. Ленский, успев включить музыку на всю громкость, поспешил за мной. По ушам ударили басистые раскаты электрогитар группы HIM.

Я сделал пару шагов по коридору, когда раздался оглушительный грохот и звон. Боль в голове пронзила насквозь. Пол под ногами покачнулся. Я увидел, как справа и слева заблестели в воздухе осколки вазы. Ноги заплелись. Я повалился на пол. Не сумев предотвратить удара, стукнулся виском об пол. Низкий голос Вилле Вало, вся музыка, все шумы и голоса капитанов утонули в громком месиве звуков и заглохли, словно я нырнул под воду.

Я не мог подняться в следующие размазавшиеся в сознании мгновения. Ощущения собственного тела оказалось недостаточно, чтобы руки и ноги начали слушаться мозга.

Кто-то, держа за плечи небрежной хваткой, поднял меня на ноги. Он пихнул меня на стену. Из темноты коридора надвинулось грубое лицо мясника. Стромнилова. Тяжелыми лапами он схватил меня за голову и повертел, разглядывая глаза.

— Очнулся.

Ленский шагнул ко мне и, придержав одной рукой, другой дал под дых. Легкие сперло, внутренности утонули в жмущей боли. К горлу подступила тошнота. Я не смог вдохнуть и оставалось только выдыхать. Ленский трепанул меня и с силой пихнул на стену. От столкновения дрожь пробежала по всей грудной клетке. Ватные ноги подкосились. Я сполз по стене на пол.

Стромнилов постучал по плечу Ленского. Тот повернулся, и Стромнилов сделал быстрое движение рукой. Ленский кивнул. Гитара протянула печальный аккорд из колонок музыкального центра, и это грустное звучание сплелось с мыслью, которая вдруг окатила меня, когда я разглядел блеснувший в руке Стромнилова нож. Довольно крупный чтобы не только изрезать внутренности, но и сломать ребра.

Ленский, не оглядываясь, ушел в зал. Стромнилов подхватил меня и рывком поволок в сторону ванной. Он тащил меня быстро и уверенно, держа одной рукой, словно мешок. Я не мог сопротивляться, не мог дотянуться до него, но бил об пол ногами, пытаясь подняться. Стромнилов оторвал меня от земли и впихнул в чернеющий дверной проем ванной комнаты, закрыв собой выход.

Музыка стала чуть тише.

Толстые грубые пальцы схватили меня за шею. Стромнилов почти свалил меня в ванную и размахнулся ножом:

— ГДЕ ОН СПРЯТАН?! — рявкнул Стромнилов. Вены на его крупной шее вздулись от бешенства.

Смысл его слов не сразу дошел до меня сквозь боль в голове.

— Не знаю! Я ничего не знаю! — прохрипел я. — Зачем вы это делаете?

Рука, держащая нож сорвалась в мою сторону. Я оттолкнул Стромнилова ногой на противоположную стену коридора, едва не свалившись в ванную. Подскочил к нему и что было сил, с размаху двинул кулаком в лицо, затем дверью грохнул об его череп, сдавив в тисках дверного проема. Пока Стромнилов оправлялся после удара, я бросился в коридор, на меня налетел Ленский, схватил за куртку и швырнул на противоположную стену.

Я отлетел на стену и повалился возле тумбы для обуви, схватил оттуда свой зимний ботинок и с размаху бросил его в Ленского. Тяжелый ботинок угодил тому прямо в висок. Ленский яростно скривился, зажал начавшее багроветь ухо, упорно мчась на меня. Он сунул руку под пиджак. Я заторопился подняться, предчувствуя, что то, что достанет Ленский, окажется куда опаснее обычного зимнего ботинка.

Спешно поднялся, опрокинул тумбу с обувью, преграждая Ленскому путь, оглянулся на смутно различимый среди громкой музыки голос Стромнилова:

— Он не должен уйти! — кричал он. — СЛЫШИШЬ?

В это время Ленский уже целился в меня пистолетом с надетым глушителем.

Не дожидаясь выстрела, я пригнулся. Над головой что-то хлопнуло, и на меня посыпались опилки от наличника входной двери. На глаза попалась валявшаяся у входа сумка с вещами, я схватил ее, надеясь, что хоть как-то смогу прикрыться ею от стрельбы, дернул на себя дверь в подъезд.