Сергей Челяев - Ключ от Дерева

Ян присел у большого раскидистого дерева и с удовольствием откинулся на мощный ствол, испещренный корявыми трещинами. Переживания минувшей ночи давали о себе знать. Травник понимающе улыбнулся и вышел на середину полянки. Друид издал короткое гортанное восклицание и дважды громко хлопнул в ладоши. Ян лениво наблюдал за ним сквозь полуприкрытые ресницы. Его неудержимо клонило в сон.

Ели, окружавшие поляну, тихо зашумели, по верхушкам пробежал легкий ветерок. Внезапно что-то красноватое с тяжелым треском пронеслось сквозь листву, и в ту же минуту на ладонь друиду опустилась большая и довольно упитанная птица. Кончики ее клюва были загнуты один за другой специально, чтобы было удобно лущить еловые и сосновые шишки. Птица скосила на друида умный блестящий глаз и вопросительно каркнула. Травник поднес ее к губам и принялся что-то тихо нашептывать; можно было подумать, что он что-то объясняет лесному обитателю. Наконец он закончил, птица развернулась к друиду и качнула крепким клювом, словно подтверждая сказанное. Потом она неожиданно выпрямилась на крепких ногах, снабженных большими и загнутыми когтями, упруго подпрыгнула и с протяжным карканьем исчезла в молодой листве лип.

– Это что за ворона такая странная? – вяло поинтересовался Ян, уже привыкший к тому, как запросто друиды общаются с лесным и полевым народом.

– Эх ты, Коростель называешься, а птиц не знаешь! – укоризненно покачал головой Травник. – Это, брат, никакая не ворона вовсе, а настоящий клест. Видал, какой у него клюв? Это чтобы семечки из шишек доставать, лучше и не придумаешь.

Травник присел рядом с Яном, обхватил руками колени.

– Клест – удивительная птица. Меня с ними Камерон познакомил.

– Послушай, Травник, – оживился Ян, – помнишь, в своей предсмертной записке Пилигрим назвал себя этим клестом! Для него эти птицы что-то особенное значили?

– Сверхъестественного в них, конечно, ничего нет, – ответствовал друид. – Но есть у них одна интересная черта, Старик ею всегда восхищался. Клесты – особенно сосновые – очень упрямые создания. По весне, когда все нормальные птицы любятся да гнезда вьют, эти где-то шляются, подобно снегирям красногрудым да свиристелям снежным. То ли просто повесничают, то ли есть у них какие-то иные заботы по весне, что нам неведомы. А вот придет зима, тут они сразу спохватываются, начинают пару искать, если не нашли за лето-осень. Птенцов выводят где-то в январе, в самые лютые морозы. Представляешь: деревья все в снегу, стволы трещат от холода, а на ветке гнездо, и в нем птенцы малые пищат! Они сроду не ели в малолетстве жучков, гусениц и червячков разных, что для иных пичуг самое заветное лакомство. Притащат родители в гнездо шишку еловую или сосновую – по этим деревьям и клесты различаются, к каким шишкам они привычны, – и давай ее лущить своими клювами, только шелуха летит. Второй родитель в это время жует себе семянки, да потом этой кашей и кормит птенцов. Те растут как на дрожжах, и, видно, никакой мороз им не страшен. Удивительная птица, гордая и независимая. Камерон когда-то с ними дружбу свел да при случае и меня научил заветному слову.

– А есть такие заветные слова для зверей, для рыб? – спросил Коростель.

– Для зверей имеются, правда, и среди них есть безмозглые или обиженные, что ли, на весь свет. Сколько мы с Камероном пытались в свое время приманить барсука – ничего не вышло. Его и звери в лесах недолюбливают. Для рыб друид должен иметь особенную склонность, говорят, она дается с рождением. А почему, кстати, ты не спрашиваешь, куда я клеста послал?

– Догадаться-то нетрудно, – молвил Ян, улыбнувшись. – Небось к Лисовину или Книгочею за выручкой полетел твой клест, верно?

– Ты очень быстро привыкаешь к чудесам, – задумчиво глянув на Коростеля, проговорил друид.

– С волком поведешься – шерсти наберешься, – пояснил Ян и тут же осекся, вспомнив ночную волчицу. Он ощупал ключ на ленточке, и тот показался ему потеплевшим, должно быть, согрелся на его груди.

– Лучше волков попусту не поминать. Не в ладу Круг с этими зверьем, больно хитры, даром что селяне прежде лисицу почитают за сноровку и изобретательность. Ну, давай подремлем чуток, сотоварищи часа три будут добираться до нас.

Он плотнее привалился к стволу и опустил подбородок на грудь. Дыхание друида стало реже и глубже, и через несколько минут Ян последовал его примеру и задремал.

Друиды появились спустя два часа, точнее, пришел один Книгочей, крайне встревоженный и запыленный. Видимо, он не выбирал удобных тропинок и местами пробирался сквозь чащу напролом. Книгочей вышел в путь ранним утром и повстречал птицу на полдороге. Каким образом друид объяснился с клестом, Ян не понял. Книгочей в благодарность предложил птице прошлогоднюю шишку, найденную под раскидистой елью, и клест унес ее в чащу, после чего друид сориентировался в направлении и ускорил шаг. У реки его ждал Снегирь, который остался хлопотать возле Молчуна. Молодой друид был в плохом состоянии: тяжело дышал, не шевелился и вообще почти не подавал признаков жизни. Наскоро переговорив и обменявшись мнениями, друиды спешно отправились в путь. Лисовина они ждать не стали. Книгочей поведал о том, что, спрямив дорогу, он прошел лагерем Лиса и обнаружил затоптанный костер, следы лошадиных копыт и брошенное одеяло друида, грязное и полуобгорелое. Поисками бородача было решено заняться позднее, сейчас нужно было срочно спасать Молчуна.

Кругом лежали весенние леса, на пригорках в редкой траве серебристо позвенивали кузнечики, а над цветами во множестве порхали серые лесные корольки и шустрые бабочки-голубянки. Кое-где на тропках были лужи от давнишних дождей, и на песке рядом с водой сидели большие траурницы; темно-коричневые и бархатно-черные крылья их были окаймлены белыми и желтоватыми аккуратными лентами. Птичья разноголосица становилась все громче, более удачливые пернатые уже вили невидимые гнезда. Лисы вышли на утреннюю разведку, принюхиваясь и решая, куда податься на поиски добычи. В траве шелестели неугомонные ежи, а на редких пнях, высохших и отполированных солнцем, грелись неподвижные гадюки и безногие ящерицы-веретеницы. Друиды быстро шли вдоль звериных тропинок, и ни человек, ни зверь не могли бы их сейчас остановить.

Далеко, на другом конце их пути, Снегирь отчаянно массировал виски неподвижно лежащего рядом с ним Молчуна. Легкий ветерок с реки овевал разгоряченное лицо друида, он резко смахивал с лица пот и вновь принимался за работу. Иногда он окликал товарища, но тот молчал, и Снегирь смачивал губы Молчуна ключевой водой из фляжки. Когда на опушке леса показались Книгочей, Травник и Ян, Казимир с трудом встал на затекшие ноги, съехал на заду с песчаного пологого откоса и опустил голову в быстро текущую речную воду. К нему стремительно бросились по дну любопытные пескари, привлеченные необычным предметом в воде, но Снегирь только махнул на них рукой и немедленно скорчил ужасную гримасу. Рыбки в панике брызнули в разные стороны, а Казимир вытер щеки и, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, стал взбираться на берег. Там Травник уже хлопотал над Молчуном, а Ян торопливо разводил костер, чтобы вскипятить воду для врачевания.