Сергей Челяев - Ключ от Дерева

Разные слухи ходили в землях литвинов о храмовниках, как легендарные, так и вполне достоверные. Слухов прибавилось после их таинственного ухода, а затем домыслы пошли на убыль. Храмовники так нигде больше и не объявились. В бытность свою рыцари-монахи (неизвестно, кем они являлись в большей степени) немало преуспели в тайных и сокрытых знаниях, уважение к ним друидов было взаимным, но и только. Круг располагал сведениями о том, чем занимались храмовники в окрестных землях, но возможно, что и в Круге были осведомители священников-воителей. Ходили слухи, что храмовники открыли вход, и даже вроде бы не один, в Потаенные Земли; друиды не отрицали возможности того, что такая дверь могла быть и в самом замке. С какими целями рыцари-монахи могли путешествовать в Нижние Земли, друидам не было ведомо. Теперь же один такой ход они, по-видимому, нашли. Те особые цвета, в которые были окрашены местное небо и солнце, и положение последнего говорили о том, что друиды сейчас уже находились в одной из Потаенных Земель, скорее всего в Вечерней. По ту сторону реки царила Ночь. Именно в эти земли ушли Птицелов и остальные зорзы, а за ними шел их неизвестный преследователь. Путь вперед был неизвестен, и никто из друидов здесь прежде не бывал. Оставались только следы. Следы и данная друг другу клятва отомстить.

Пока Снегирь рассказывал, вернулись Травник с Книгочеем. Было решено оставить Патрика на склоне холма поджидать Лисовина с Гвинпином, которые до сих пор так и не объявились. Остальные же друиды отправлялись дальше по следу зорзов. Через отрезок времени, равный суткам на поверхности, Патрик должен был догнать отряд с Лисовином или без него. После недолгих сборов друиды спустились с холма и направились к реке. Оглянувшись, Ян увидел Книгочея возле маленького костра, который еще только разгорался. Ян помахал Патрику, но тот не заметил его, углубившись в чтение. Травник тихо свистнул, и Коростель побежал догонять отряд.

Когда друиды скрылись из виду, Книгочей отложил книгу, огляделся и вынул кинжал. Подержав некоторое время лезвие в костре – причем изрядно почернела та его часть, что была ближе к рукояти, – друид пробормотал несколько слов на тайном наречии. Из клинка тут же ударила тонкая струйка огня. Высоким голосом друид прочитал нараспев заклинание, и огненная нить побелела. Тогда Книгочей направил ее в землю и стал медленно и аккуратно обносить костер двойным защитным магическим кругом. Закончив эту процедуру, он бросил короткое слово, и огонь втянулся обратно в клинок. Тогда он сел у костра и вновь углубился в чтение. Окружности тихо мерцали и были видны издалека, предупреждая, что здесь находится друид, способный себя защитить.

Друиды без приключений добрались до реки. Вода, разлившаяся далеко на запад, у берега была темнее, но в ней также отражалось закатное солнце, которое застыло на месте и совсем не собиралось опускаться в холмы. Где-то тихо потрескивала невидимая пичуга, она перепархивала по прибрежным кустам вслед за друидами, что-то покрикивая резковатым, скрипучим голоском. Редкие стрекозы вились над осокой, вода текла медленно и торжественно, тихо журча возле островков бурой травы, торчащих кое-где над поверхностью водной глади. На глинистой косе Молчун нашел еще один след оленьего сапога. Здесь зорзы набирали воду. Друиды ускорили шаг, они шли уже открыто, не таясь, с оружием наготове. Время, когда был оставлен след, точно определить Травник не смог. Слева от отряда текли рыжие леса высоких мачтовых сосен, просвечивающие на вечнозакатном солнце далеко в глубь безмолвных чащ. Когда пришла первая усталость, друиды вышли к заброшенному хутору из нескольких домов с сараями и прогнившими пристройками, осыпанными прошлогодней соломой. Травник с ходу постучал в дверь крайнего дома, и друиды услышали, как изнутри негромко произнесли: «Кто?»

Изба Мотеюнаса, несмотря на неказистый внешний вид, была уютна и обихожена внутри. Ее убранство было недорогим, нехитрая мебель была сделана хозяйскими руками, на полах лежали самотканые дорожки и половики. Каждая табуретка здесь словно бы говорила: здесь все – Я, и Я – это Все. Ян встречал дома с таким внутренним мироощущением, и чаще всего в деревнях, не избалованных городскими фокусами. Сам Мотеюнас, крепкий, кряжистый мужик, больше сошел бы за представителя огненной профессии – кузнеца или углежога, но был он, однако, обычным хуторянином, не больно прижимистым, но держал маленькую пасеку и рыбный садок, выкопанный своими руками. Там лоснились, посверкивая зеркальной чешуей, этакими стеклянными доспехами, увесистые сазаны, без боязни поднимались на поверхность, жевали сочными и мясистыми глупыми губами. Натуры Мотеюнас был азартной, об этом свидетельствовали крутоспинные бревна жерехов, или, как называли этих рыб в землях литвинов, боленей, подвешенные на стальных крюках в коптильном сараюшке. Хозяин не хотел поначалу впускать незваных гостей, но Март, умница, расслышал в мычании хозяйской коровы в соседнем загоне недужные нотки и купил сердце хозяйки, безошибочно определив хворость ее любимицы. Жена Мотеюнаса настояла на том, чтобы взять Марта на ночлег с условием, что он посмотрит Пеструшку. Збышек заартачился и наотрез отказался входить без товарищей. После долгого перешептывания хозяев за дверью и разглядывания гостей через щелку друидов тут же впустили и, к их немалому удивлению, тут же усадили за стол.

После краткого обмена фразами – кто, что, откуда, куда и по какой надобности – и после сытного ужина с восковым сотовым медом хозяйка, маленькая, невзрачная женщина с острым взглядом серых глаз, похожая на вылинявшую белочку, увела Марта в скотное место. Оттуда они вернулись к чести Збышека довольно-таки быстро, причем у коровьего лекаря на месте незажившей ссадины, полученной в замке, красовалась свежая матерчатая повязка снежной белизны. Хозяйка сияла – очевидно, ее корова почувствовала себя лучше благодаря лекарскому искусству молодого друида. Снегирь отреагировал на повязку на свой лад и собрался уже было отпустить по этому поводу одну из своих излюбленных соленых шуточек, однако Травник, продолжая беседовать с хозяином о преимуществах сбора медоносов для лекарственных отваров, показал Казимиру из-под локтя кулак, и тот решил воздержаться от комментариев.

На печи лежал маленький мальчик, видимо, сын, и смотрел на Травника, раскрыв рот, вернее, не столько на него, сколько на кинжал друида. Темно-русый и большеротый, он не ел, потому что раньше уже поужинал с хозяйкой, однако внимательно наблюдал за всеми движениями друидов, провожая взглядом каждый проглоченный кусок. Ян хотел было позвать его за стол, но хозяин указал на миску, лежащую наверху в головах у мальчика, – она была наполнена золотистыми медовыми лепешками, вкус которых Коростель уже успел оценить. Мало-помалу он перестал обращать внимание на мальчика и всецело занялся едой, потому что глаза у него уже начали слипаться.