Сергей Челяев - Ключ от Дерева

Кукла с чувством высморкалась за перегородку, повернулась, выдержав приличествующую моменту паузу. Затем шаркнула ножкой и трагическим голосом произнесла:

– Сейчас вы увидите старинную легенду северных народов об отце-короле и его двух незадачливых сыновьях, старшем и младшем. Сии достославные рыцари жили в прошлые времена, и о деяниях их ныне известно от морских скальдов, что и поныне путешествуют по холодным гремящим морям под парусами, и попутные ветра всегда дуют им в спину.

– А злодеи и колдуны найдутся? – громко выкрикнул Молчун, и Гвинпин от неожиданности так и подскочил на своей лавке. Молчун, немой, чокнутый, тихо помешанный Молчун заговорил, и никто из друидов даже бровью не повел, будто все это так и должно быть. Видимо, предстоит увидеть еще немало удивительных вещей, решил Гвин, и это странное представление – еще только начало. Гвинпин на всякий случай отодвинулся от слегка задремавшего Лисовина и приготовился смотреть во все глаза, все слушать и все запоминать.

Раздался мелодичный серебристый звон колокольцев, и на сцену из-за ширмы вышла высокая кукла в короне и мантии, изображающая, по всей видимости, короля. Она обвела всех присутствующих величественным взором и холодно взглянула на клоуна. Тот скрестил руки, отвесил зрителям торопливый поклон и семенящей походкой выбежал за перегородку. Впрочем, через минуту его физиономия опять появилась в отверстии ширмы, так как на нем, как оказалось, лежало нелегкое бремя повествователя.

– В стародавние времена, – начал он, – когда горы были еще низкие, а моря, наоборот, глубокие, в могучей стране на побережье правил достославный король, и звался он именем Хельгус.

У говорящей куклы одновременно двигались уши и брови, она периодически помаргивала одним глазом, словом, вид имела представительный.

Король на сцене, заслышав свое имя, принял героическую позу, грозно обводя царственным взором зрителей. Несмотря на то что Гвин сам принадлежал к кукольному народу, он еле удержался от крайне невежливого смеха. Плотнее захлопнув клюв, Гвинпин стал с интересом следить за представлением, решив отложить на потом все свои удивления.

Король тем временем соорудил на сцене из досок, лавок и другого подручного материала подобие трона, на который и не преминул усесться, по-прежнему бросая грозные взгляды по сторонам. Тут из-за ширмы вышли две куклы, одна в фанерном панцире, другая – в нарисованной кольчужной рубахе. Они были одинакового роста, но та, что в панцире, была пошире в плечах и с более резкими чертами лица.

– У короля Хельгуса, – продолжал рассказчик, – было два сына, Рагнар и Сигурд. Оба были славными воинами, никому не уступали ни на поле брани, ни за чашей на пиру. Рагнар был непобедимый боец и приходился Сигурду старшим братом. Сигурд же преуспел в тайных искусствах, но и меч держал как следует. Когда они были вдвоем, ни один враг не мог им противостоять.

Оба брата проиллюстрировали слова рассказчика, пофехтовав с глухим треском на широких деревянных мечах. Зрители ничем не выразили своих чувств, безучастно наблюдая за происходящим на сцене.

– Пришло время сыновьям отправляться в ратный поход. Наскучило обоим славой делиться, и решили попытать счастья порознь. Снарядили корабли, паруса широкие наладили, погрузили оружие да припасы. Все как всегда, да только на этот раз в разные стороны были повернуты головы драконов, корабли венчающие. Рагнар погрузил на корму дружину отборную из сотоварищей, в ратном деле преуспевших, числом немногую, но каждый в бою десятерых стоил добрых воинов. Все они за Рагнара горой стояли, куда он, туда и они, и добычу всегда привозили богатую.

Король на сцене приветственно помахал рукой широкоплечему в панцире, тот отсалютовал в ответ, почтительно склонив голову. Поворотившись ко второму сыну, монарх отступил на пару шагов, приложив ладонь к глазам и всем своим видом выражая недоумение.

– Доволен король преславным витязем Рагнаром, старшим сыном доблестным, в сраженьях удачливым. Но едва взглянул по другую сторону, где младший Сигурд в поход снаряжался, как вскричал в великом изумлении:

– Что затеял ты, сын мой младший, отпрыск дражайший? Или не в поход собрался ты – на прогулку праздную? Отвечай отцу, в великом он пребывает изумленье, на тебя глядючи!

И весь народ, и старший сын с дружинниками замерли в молчании, ибо у пристани легкокрылый кораблик покачивался, и парус на мачте был простой, без священных ликов чуров-охранителей. И не то бы в удивленье, да только пуста корма была на кораблике, ни матросов, ни дружинников. Одинокий стоял Сигурд у руля и улыбался отцу с братом.

Кукла в нарисованной кольчужке пустилась в пляс; дробно ботая по помосту деревянными сапожками, приседая и подскакивая, она выкрикивала что-то, беспрестанно подмигивая зрителям. Те по-прежнему не выражали ни словом, ни жестом ни одобрения, ни осуждения, что никоим образом не смущало кукол, продолжавших разыгрывать свою цветистую сагу. Крупные капли падали с зеленых прожилок кленовых листьев, между ними на сцену проливались мягкие солнечные лучи, освещая актеров и декорации.

– Улыбнулся Сигурд, младший сын, – таинственно понизив голос, поведала кукла-рассказчик, – сошел с корабля и пред отцом остановился, голову склонив, сыновний долг отдавая. Затем отверз уста и такую речь молвил, говоря слова доселе неслыханные:

– Не в гости собрался я, отец, и не на прогулку праздную. Хочу осуществить поход особенный, коий давно я уже измыслил. Сколько ни ходили мы в набеги, сколько ни рубились с братом Рагнаром по землям чужим, неприветным, глядь, а богатства не нажили. Не из последних и мы у моря обретаемся, а слухи ходят – есть земли иные, пастбища тучные, города богатые. Там, бают странники, слыханное ли дело – купцам воровать да обманывать невыгодно, сам-три возьмут честным промыслом против наших торгашей на ярманках. Хочу в эти земли отправиться, поискать берега те, что, сказывают, сокрыты от нас морем суровым. Затея моя рискованная, потому никого за собой и не позвал, сгинуть можно очень даже запросто.

– Это тебе многоумие твое нашептало дело неслыханное? – неожиданно взорвался на сцене король, отринув напрочь рассказчика. С этой минуты действие переметнулось сразу на помост, а повествователь скрылся с глаз, занавесив отверстие платочком в клеточку, с синего на зеленое.

– В наших землях, государь, «шибко грамотный» сродни ругательству повелось, о том скорблю безмерно, – сурово молвил молодой Сигурд. – Поход мой обещает трудным быть, но в случае удачи забудем прежнюю жизнь с войнами да бражничаньями, с походами до смерти да погребальными кострами до неба синего. Что до меня, то такая жизнь давно уже душу тяготит, ибо есть у меня, помимо войн да пьянствования, иные устремления.