Сергей Челяев - Ключ от Снов

– Ты что, надорваться хочешь? – закричал Март, а Эгле подняла враз просиявшее, торжествующее лицо и поманила своих товарищей.

– Идите-ка лучше сюда, други разлюбезные. Глядите, что я нашла!

Травник и Март быстро подбежали к ней. Симеон опасливо заглянул в саркофаг и охнул. Внутри усыпальница была пуста, если не считать обрывков порядком уже истлевших гобеленов и кусков битого кирпича. В центре пола зияло огромное отверстие, уходившее куда-то вниз, чуть ли не под фундамент замка.

– Как ты его нашла? – удивился Травник.

– Сама не знаю, – недоуменно пожала узкими плечиками Эгле. – Ровно кто-то шепнул мне на ухо: ищи вот здесь! Это не ты, случайно? – она подозрительно подняла голову, но дух не удостоил ее ответом.

– Опять подземелье! – застонал Март, страдальчески хватаясь за голову, и тут же едва не схлопотал крепкий подзатыльник от Эгле.

– Ты говорил об этом, Старший? – оглянувшись, зычно крикнул Травник в пустоту храмового зала.

Но ему уже никто не ответил. То ли дух Замка сам не знал ответа, то ли общение с людьми его уже утомило. В конце концов, он ведь всего лишь исполнил просьбу…

Друиды переглянулись. Март покраснел и сделал шаг назад.

– Я первым в эту могилу не полезу, – покачал он головой.

– Сначала спущусь я, а потом – вы за мной, – быстро сказал Травник и принялся вынимать из походного мешка моток веревки с крюком на конце. Отмотав кусок подлиннее, он как заправский рыболов опустил веревку в глубину усыпальницы, поводил там, словно по дну, что-то нащупывая, после чего вытянул крюк и резко опустил веревку вниз. Из отверстия явственно послышался звонкий стук железа о железо.

– Неглубоко, – констатировал Травник. – Самое большое – с тебя будет, – и он указал на Эгле. После чего легко перекинул ноги через края усыпальницы и мягко и пружинисто спрыгнул вниз.

– А если там кол? – Марта от этой мысли даже всего передернуло.

– Спускайтесь, – послышалось снизу. – Тут даже светло.

Эгле решительно оттеснила явно робеющего при виде открытой гробницы Марта и грациозно спрыгнула. Збышек пробормотал себе что-то обиженно под нос и, кряхтя, полез вслед за ней.

Пока друиды спускались в свой очередной подземный ход, над раскрытой книгой пронеслось легкое, неслышное дуновение. После чего от страниц воскурился легкий дымок – это медленно тлели буквы. Через несколько минут текст исчез, и на страницах фолианта остались только два больших темных пятна.

Два существа стояли в заснеженном лесу друг против друга. Один из них был человеком, высоким крепким мужчиной, несмотря на долгие годы, что стояли за его плечами тенью великих испытаний души и трудных лишений тела. Другой был духом, бесплотной тенью, уже почти не сохранившей память о человеческом естестве, но свыкшейся с воздухом и огнем, что скрыт от глаз человеческих, и которым пронизано небо над каждым из нас. Один из них не был собой в привычном смысле слова, а другому предстояло обрести себя вновь. И странно, что один страстно желал этого, а другой в глубине своей обнаженной перед всеми ветрами и течениями души страшился этого и не был в уверенности от того, справедливо ли решение, к которому давно уже пришел его наставник.

– Понимаешь, Камерон…

Рагнар смотрел на своего учителя, человека, которого он почитал превыше всех на свете, и отражался в его глазах высоким столбиком тумана, что по какой-то непостижимой прихоти природы или иных сил не желал ни подняться в небо, ни опуститься наземь, чтобы впитаться в снег и остаться в нем навсегда. А навсегда – это для снега значит – до будущей весны.

«Так вот что меня ждет», – думал Камерон, силясь разглядеть в клубах тумана черты лица, очертания фигуры, хоть что-то, имеющее облик прежнего Рагнара, того, кого он знал и любил как сына, которого ему не дала превратная судьба.

– Понимаешь, Рагнар…

Камерон смотрел куда-то вдаль, в какие-то, как казалось Рагнару, одному ему видимые небесные глубины. Рагнар так давно уже не видел своего наставника, и ему показалось, что с тех пор друид глубоко и уже как-то совсем безнадежно состарился. И от того, как глубоко ввалились его глаза, как высохла кожа на руках, какие борозды пролегли по щекам под влиянием то ли всесильного времени, то ли иссушающего действия магии, Рагнар на миг глубоко и всерьез усомнился в том, что они сейчас должны были совершить.

– В жизни бывает немало примеров тому, как рушатся привычные рамки и устоявшиеся представления. Правила Цветов гласят: все цвета равны, и слабые, легкие цвета порой могут оказаться на неожиданной высоте в столкновении с более сильными и тяжелыми. Но Правила Соцветий утверждают, что некогда были старые, первозданные цвета, и это говорит о том, что есть Цвета более древние, а есть – более молодые.

– Ты рассказывал мне об этом, Камерон, – ответил дух и склонил невидимую голову. – Помнится, я еще выспрашивал у тебя, что это за Цвета, а ты ответил, что этого не знает никто. А я еще по глупости подумал, что ты утаиваешь от меня нечто, что еще было рано или вовсе не положено знать ученику моего ранга.

– Да, разумеется, – согласился друид. – И еще я помню, как однажды ты спросил меня, почему нельзя смешивать древний цвет с более молодым. Сейчас, пожалуй, я уже смогу дать тебе ответ.

Старый друид поднял к небу невеселый взгляд, улыбнулся какой-то из самых маленьких невидимых звезд и простер руки к тому месту, где сейчас обретался несчастный дух.

– Видишь ли, мой мальчик! Все дело в том, что Учитель никогда не должен переживать своих учеников. Иначе разрушится связь времен. Об этом нам говорят потаенные магические Правила Соцветий, если хорошенько вдуматься в свод этих странных и неясных древних постулатов. Я – это более старый цвет, ты – молодой. Ты ведь видишь, как твое тело уже начало медленный, но неуклонный пусть к старению.

Дух промолчал, но старик саркастически улыбнулся.

– Мы попытались сделать то, что разрешают делать Правила Цветов – заменить цвета один на другой. Но Правила Цветов – это всегда путь к Правилам Соцветий, и истинные мудрецы вечно проходят один и тот же, но в то же время и – вечно разный путь от одного свода Правил к другому. И всякий раз, мой друг, всякий раз они обретают новую мудрость и приобщаются к неслыханным доселе откровениям. Цвета можно заменять, поэтому мы и сумели удержаться на шаткой грани бытия и небытия после того, что сотворили друг с другом. Но возможно заменять лишь Цвета одного порядка, одного возраста, одного мира. В противном случае случится непредсказуемое, а я всегда сторонился тайн и странностей и своих учеников стремился воспитать так, чтобы они стремились отыскать разгадки своих тайн непременно и, прежде всего – в Простом.