Сергей Челяев - Ключ от Снов

– Выходит, ты прошел Другой Дорогой? – неожиданно спросил он. Видно было, что Травник не очень-то этому верит, но вывод, к которому пришел друид, по всей видимости, пока был единственно возможным.

– Ваш Рыбак назвал мне это по-другому, – неохотно откликнулся русин. – Но… я забыл. Слово было какое-то мудреное. – И он посмотрел на друида честными глазами старого таинника.

– Угу, – хмыкнул Травник. – Так я и думал. Ну, а если бы ты не прошел?

– Тогда вы бы и сейчас стояли перед этой скалой, – пожал плечами Одинец, – и думаю, она была бы целехонькой, что твои новые сапоги.

Травник скользнул недоуменным взглядом по своим растрескавшимся, видавшим виды оленьим сапогам, и русинский воевода одобрительно хохотнул.

– Не, это у меня, приятель, присказка такая! Привык, понимаешь…

– Круг никогда не состоял в приятельских отношениях с храмовниками, – отрезал Симеон, стирая улыбку с лица бородача.

– Но ведь и не враждовал, верно? – заметил Ивар, а Одинец одобрительно похлопал разведчика по плечу. В этот миг где-то в глубине пролома раздался тихий гул, словно обвалились огромные камни. Эгле, разом побледнев, метнулась к пролому, но оттуда уже доносилось сосредоточенное пыхтение кобольда и учащенное дыхание Марта. Они несли что-то уже не очень тяжелое.

Лицо Снегиря было бледным и распухшим до чрезвычайности. Кожу усеяла частая сеть мелких порезов, ее припорошило мелкой крошкой гранитного камня и известняка. Все тело некогда дородного друида кровавили раны, на некоторых кровь уже запеклась, а некоторые открылись вновь. Лицо Снегиря было торжественно и спокойно, глаза закрыты. Но самое главное – Снегирь дышал. Тяжело, прерывисто, иной раз – с мучительным стоном и хрипами в груди, но все-таки дышал. И лица друидов посветлели, поскольку они ожидали самого страшного.

– Что же они с ним делали? – горестно прошептал Збышек. – Я так и не понял – какие-то обрывки трубок из него торчали, словно они кровь из него высасывали, нелюди…

– Может, и кровь, – задумчиво проговорил Травник, и тут к нему подошел Ивар.

– Мы тут поговорили с воеводой… В общем, вам надо спешить.

– Надо, конечно надо, – озабоченно откликнулся Травник, осторожно ощупывая тонкими, нервными пальцами шею и грудь лежащего друида. – Только вот, видишь…

– С вашим человеком останемся мы, – тихо, но решительно сказал Ивар. Травник взглянул на него в недоумении.

– Кто это – мы?

– Я, Хрум и… воевода, – ответил Ивар. – Мы с ним уже решили. Если вы хотите попытаться их догнать, вам нужно спешить, а у нас на этом окаянном острове есть еще… дела. У вас своя война, у нас – своя.

– А вы хоть в лекарствах-то смыслите? – поинтересовался Травник. Он уже догадался, какие «дела» собирается вершить здесь эта троица. В скором времени здесь на острове не должно было остаться и следа от убежищ зорзов.

– Порушим вражье гнездо, – словно услышал мысли друида Одинец. – Но прежде покопаемся там у них хорошенько, как знать – вдруг, да что интересное найдем.

– Все может быть, – прикрыл глаза Травник. В этот миг Симеон подумал: ну, вот, впереди – опять погоня, и вновь – неведомыми путями. На него вдруг накатила страшная усталость, прямо-таки смертельная. Перед глазами на миг все поплыло, и он почувствовал острый укол в сердце.

– А лекарство для вашего мы знаем доподлинно, – заметил Одинец. – Одно слово – проныры. Верно?

И он дружески обнял Ивара, который смущенно улыбнулся, но не отстранился. Хотя было видно: столь неожиданное появление на острове русинского таинника и мастера Храма, которого несчастный Ивар столько раз видел в своих ночных кошмарах, зная крутой нрав воеводы, его порядком сбило с толку.

Травник с минуту смотрел на двух разведчиков, затем прикрыл израненную грудь Снегиря полой плаща.

– Ну что ж… Збых, Эгле – давайте решать. А ты, воевода, объясни, зачем тебя к нам Рыбак послал и как ты вообще сюда попал. Мы ведь отсюда, как я понял, твоим путем выбираться будем?

Через час три человека осторожно вошли в открывшийся портал. Слева перед ними открывался невысокий подземный ход, справа – полузаваленное камнями логово зорзов. На всякий случай взявшись за руки, они свернули налево и стали медленно спускаться вниз, туда, где царила кромешная темнота. Под ногами шуршала каменная крошка, в галерее гуляли шальные ветерки, норовя задуть неуверенный огонь двух факелов. В любую минуту перед глазами друидов мог вспыхнуть свет или разверзнуться пропасть.

Откуда-то из невозможного Далека две безмолвные тени смотрели им вслед. Одна стояла под сумрачным серым небом на речном берегу, мимо которого медленно проплывали огромные льдины. Другая покоилась на дне реки, откуда еще никто не возвращался обратно. Глаза ее были открыты, но в них отражался только лед, тихо и торжественно плывущий где-то в вышине, словно утонувшие облака.

– Всю жизнь я говорил себе: никогда не будь сладким, чтобы тебя не проглотили. Этот мир полон коварных и прожорливых хищников, хотя, по сути, каждый всегда норовит отведать хоть малую толику от слабейшего. Но ни в коем случае не будь и горьким, чтобы тебя ненароком не выплюнули. Потому уж лучше будь пресным, поскольку все на свете – только пыль и вода. И ничего больше, Ян Коростель. Ничего больше.

В размышлениях Яна в последнее время появилась одна маленькая, царапающая душу мысль, которая с каждым часом все более тревожила его, не давая покоя. Ему вдруг представилось, что все, что произошло с ним в последнее время – только звенья одной, хитроумно скованной цепи, кузнец которой шел сейчас рядом с ним, рассуждая и, казалось, не придавая особенного значения, слушает ли его спутник или просто уныло бредет, ничего не видя и не слыша, погруженный в собственные мстительные, но, увы, бессильные мысли.

– Но в этом мире, Ян Коростель, изначально заложена одна всепокоряющая хитрость.

Птицелов на секунду присел, вытряхивая из сапога набившийся снег. Его спутники были, казалось, сделаны из стали. Ян же не чувствовал под собой ног.

– Суть этой хитрости в том, – продолжил Птицелов, вставая и пристально вглядываясь вдаль, туда, где тянулся и ширился нескончаемый заснеженный лес, – что любая сложность всегда и неизменно возвращается к самой что ни на есть простоте. Не веришь?

Ян не счел нужным отвечать, но зорз знал – его спутник все слышит.

– Я долго постигал суть таинственного закона, который в людских источниках именуют Правилами Соцветий. Соединять несоединимое, уметь подобрать к теплому, живому компоненту то, что вмиг сделает его холоднее и мертвее льда – и обратно, все это мне казалось великой мудростью. Между прочим, я не раз уже применял эти Правила в своих интересах и против интересов моих недругов, и вот впервые потерпел поражение! Ваш друид обманул меня тем, что после долгого, я бы даже сказал, яростного сопротивления, в котором, надо признать, он немало преуспел, явив при этом столь же немалое мужество…