Сара Дуглас - Боевой Топор [Искупление Путника]

Время от времени во дворе появлялся Аксис, и тогда Фарадей, чтобы получше его разглядеть, прижималась лицом к окну. Вот и сейчас он расхаживал по двору, то отпуская шутки солдатам, то делая властные замечания.

За Аксисом, как собачка, вертясь у него под ногами, бегала упитанная белая кошка. Но вот у Аксиса внезапно заплелись ноги, и он упал на оказавшуюся рядом кучу соломы. Понимая, что человек, попавший на виду у других в смешное, глупое положение, должен сам смеяться громче всех над собой, Аксис расхохотался, подмигнув обступившим его солдатам. Воспользовавшись благоприятным моментом, кошка прыгнула Аксису на колени и ткнулась мордой ему в живот. Аксис принялся ее гладить, и кошка опять замурлыкала от непомерного удовольствия.

В тот же день, ближе к вечеру, когда двор почти опустел, Фарадей увидела Аксиса еще раз. Он разговаривал с ее отцом, графом Айсендом. О чем шел разговор, слышно не было, но можно было понять, что граф, бурно жестикулирующий, на чем-то настаивает, а Аксис противится, порываясь уйти.

Разговор прервал появившийся Борнхелд. Аксис махнул рукой, словно согласившись с малоприемлемым предложением, повернулся на каблуке и зашагал прочь, оставив графа наедине с Борнхелдом.

Перемена за окном привела Фарадей в уныние. Еще несколько дней назад она пребывала в прекрасном расположении духа, восторгаясь всем, что окружало ее. Она давно мечтала побывать при дворе и когда узнала, что поедет вместе с родителями в столицу, просияла от счастья. Сборы в дорогу прошли в радостных хлопотах, а само путешествие — первое в ее жизни — открыло ей новый мир, произведя неизгладимое впечатление. Что тогда говорить о великолепии Карлона, о роскоши, окружившей Фарадей во дворце, об изысканных дамах, сверкающих жемчугом и бриллиантами, о блистательных кавалерах — настоящая сказка!

Но только три дня назад Фарадей спустилась с небес на землю. В тот день граф Айсенд с нескрываемой радостью на лице сообщил пораженной дочери о ее скором замужестве. Фарадей догадывалась, что ее берут в Карлон, чтобы подыскать ей подходящую партию, но даже не думала, что выйдет замуж так скоро.

Борнхелд — вот кем оказался жених. Ей предстояло стать герцогиней Ихтарской. По словам сияющего отца, о такой партии можно только мечтать. Борнхелд был не только большим вельможей, но и престолонаследником.

Когда Фарадей сообщила новость Девере, та была настолько поражена, что сначала чуть не задохнулась от удивления, а потом долго молчала, вытаращив глаза, не в силах выговорить ни слова, но затем, обретя дар речи, принялась без умолку тараторить, одаривая подругу советами, чем довела ее до полного исступления, а себя поставила в неудобное положение, ибо, когда дошла в наставлениях до интимных супружеских отношений, ей указали на дверь. Девера обиделась, хотя и оставила за собой последнее слово, обвинив Фарадей в черной неблагодарности и постращав неизбежными трудностями, с которыми столкнется провинциалка в просвещенных великосветских кругах.

Размолвка с Деверой не расстроила Фарадей. Предстоящее замужество — вот что тяготило ее. Властный, грубый, неприветливый Борнхелд ей вовсе не нравился. Накануне она виделась с ним (в присутствии своих счастливых родителей), и что же она услышала от него? Категорические суждения и покровительственные тирады. По существу, говорил он один, она едва сумела вставить несколько слов, да и то оставшихся без внимания. Разве он может сравниться с Аксисом, несомненно, внимательным, остроумным и обходительным?

На глаза Фарадей навернулись слезы: Борнхелд ей не нравился, а пойти против воли родителей она не могла. Да и потом слишком поздно: вот-вот состоится помолвка — Борнхелд торопится: он отправляется на север вместе с войсками.

На Фарадей было белое шелковое платье с глубоким вырезом. Когда она надела его, то тут же смутилась, посчитав, что грудь неприлично обнажена, а шея, плечи и руки и вовсе оголены. Она запротестовала, но леди Мерлион поспешила уверить дочь, что такое платье просто необходимо.

Фарадей снова выглянула в окно. Двор был пуст. Она всполошилась: того и гляди к ней придут. Фарадей подошла к умывальнику, помыла лицо — ее не должны видеть заплаканной. Умывшись, она остановилась у зеркала, поправила волосы. Оказалось, что вовремя. Дверь открылась, и вслед за родителями невесты в комнату вошел Борнхелд в сопровождении графа Бурдела и лейтенанта Готье. Фарадей встретила жениха реверансом.

— Моя дорогая, — напыщенно сказал Борнхелд, помогая ей встать.

— Милорд, ты оказал мне большую честь, сделав мне предложение, — Фарадей произнесла фразу, позаимствованную у матери.

Но не леди Мерлион, а граф Айсенд взялся подыскать дочери жениха, остановив выбор на Борнхелде. Граф не был богат, но Фарадей имела собственное крупное состояние, унаследованное от деда, и Айсенд не без основания полагал, что это немаловажное обстоятельство прибавляет привлекательности его очаровательной дочери. И он не ошибся. Борнхелд, не долго думая, согласился на брак, нимало не заботясь о том, понравится ли сам Фарадей. Впрочем, он не сомневался в своих достоинствах.

— Это ты оказываешь мне честь, — ответил Борнхелд, слегка поклонившись.

Стоявший за спиной Борнхелда Готье улыбнулся. Столь куртуазная фраза была для герцога необычна. Борнхелд, не отличавшийся кротостью нрава, не только не церемонился с людьми рангом ниже, но и с равными по положению сплошь и рядом допускал вольности в обращении.

— Фарадей, — вступил в разговор граф Айсенд, — у герцога сейчас много дел, и потому нам лучше, не мешкая, приступить к церемонии.

Фарадей кивнула. Она еле стояла на подгибающихся ногах, Борнхелд взял Фарадей за руку и торжественно произнес:

— Я, Борнхелд, герцог Ихтарский, сын Сиэрласа, во имя Артора и пред его всевидящим оком в присутствии свидетелей обязуюсь взять в жены тебя, Фарадей, дочь графа Айсенда, и заявляю во всеуслышание, что обещание свое даю добровольно.

Выслушав Борнхелда, все взглянули на Фарадей. Лицо ее было мертвенно-бледно, губы дрожали. И все же она нашла в себе силы внятно повторить слова торжественного обета, запнувшись лишь в самом конце:

— …и заявляю во всеуслышание, что обещание свое даю добровольно.

Снисходительно выслушав Фарадей, Борнхелд достал из кармана золотое кольцо с крупным рубином и надел его на безымянный палец левой руки невесты. Фарадей удивленно подняла брови: такого большого рубина она в жизни не видела.

— Какое великолепное кольцо, — восхитилась леди Мерлион.

Борнхелд самодовольно улыбнулся, неуклюже обнял Фарадей и поцеловал в губы. Фарадей содрогнулась. От герцога пахло потом и лошадьми.