Сара Дуглас - Боевой Топор [Искупление Путника]

Проводив Тимозела взглядом, герцог осклабился, представив себе, как взбесится Аксис, узнав, что топороносец, которому он оказывал покровительство, перешел на службу к нему, к Борнхелду. Впрочем, вскоре и сам Боевой Топор окажется у него в подчинении.

Борнхелд коротко хохотнул, не заметив, как нахмурилась Фарадей. Да как ей было не помрачнеть, если Тимозел добровольно перешел на сторону Борнхелда, изменив Аксису?

Однако замешательство Фарадей не укрылось от глаз графа Йорга. Но поразмыслить над причиной этого обстоятельства граф не успел: в дверях зала показался Готье, а с ним — исхудалый старец в черной сутане, которому, видно, знакомство с солдатской кухней еще не успело пойти на пользу.

Пропустив старца вперед, лейтенант доложил:

— Милорд, это брат Фрэнсис, за которым ты посылал.

— Брат Фрэнсис, ты не забыл, как совершать брачный обряд? — спросил Борнхелд. — Я собрался жениться.

— Разве забудешь такой обряд? Нет цели честнее и благороднее, чем брак, ведущий к продолжению рода. Почту за честь соединить узами брака тебя и миледи.

— Господа, — Борнхелд обратился к военачальникам, — прошу вас, будьте свидетелями.

Герцог Роланд, граф Йорг и лорд Магариз поклонились.

— Фарадей, — спросил Борнхелд, — ты готова?

— Да, — тихо ответила Фарадей. Она еле стояла на подгибающихся ногах, почувствовав только сейчас, что брак с Борнхелдом — неминуемая реальность. В груди щемило. Фарадей вспоминала Аксиса, их единственное свидание, его поцелуй…

Тем временем брат Фрэнсис приступил к церемонии. Он что-то говорил, но до сознания Фарадей не доходило ни единого слова. Она встрепенулась, когда ее взял за руку Борнхелд, а рядом раздался громкий и уверенный голос.

— Во имя Артора и пред его всевидящим оком, в присутствии свидетелей, я, Борнхелд, герцог Ихтарский, сын Сиэрласа, беру в жены тебя, Фарадей, дочь графа Айсенда. Обязуюсь жить с тобой в любви и согласии и заявляю, что только смерть может разорвать наш союз.

Собрав последние силы, Фарадей повторила за Борнхелдом слова обета. Ее голос дрожал — простительное волнение для девушки, вступающей в брак, — и все же графу Йоргу, к его немалому удивлению, показалось, что в голосе Фарадей звучат нотки отчаяния, безысходности, и он усомнился в ее страстном непреклонном желании выйти замуж за Борнхелда. Но то были только сомнения, и он оставил их при себе.

— Не падай духом, — шепнула Ир, расстегивая Фарадей платье. — Он овладеет только телом твоим, твоя душа останется незапятнанной.

Фарадей промолчала. Душа — душой, но разве не жалко тела? Сколь сладостны для нее были бы объятия Аксиса! Но что думать о нем сейчас? Фарадей косо взглянула на Борнхелда и содрогнулась.

Ир вздохнула. Бедная Фарадей! Вышла замуж за нелюбимого человека. Но так повелел ей долг. Так повелело пророчество!

— Ир, сколько можно возиться с платьем? — недовольно произнес Борнхелд, переминавшийся у окна.

— Одну минуту, милорд, — ответила Ир, снимая с Фарадей платье.

Фарадей застыла, как изваяние. Надев на нее рубашку, Ир снова шепнула:

— Не падай духом.

Фарадей даже не шелохнулась.

Борнхелд громко кашлянул.

Ир ободряюще взглянула на Фарадей, сжала ей руку, а затем вышла из комнаты, оставив несчастную новобрачную наедине с нелюбимым мужем.

Фарадей проснулась, едва забрезжил рассвет. Все тело ломило, но она боялась пошевелиться, чтобы не разбудить мужа. И все же содрогнулась, вспомнив с отвращением и брезгливостью пережитое надругательство над собой, хотя и сознавала, что Борнхелд нисколько не собирался причинить ей боль преднамеренно, а его грубость была естественной. Не улучшила настроения Фарадей и вспомнившаяся ей фраза, произнесенная Борнхелдом и сопровожденная мерзостным прикосновением к животу:

— Возможно, мы уже сегодня зачали сына.

Фарадей пощупала живот, застонала. Она вышла замуж за Борнхелда лишь для того, чтобы служить предсказанию. Она не хочет иметь от него детей.

— О Всемогущая Мать, — прошептала горестно Фарадей, — сделай так, чтобы я не зачала.

В ответ прозвучал голос мужа:

— А, ты проснулась. Приди ко мне, дорогая.

Неделю спустя, воспользовавшись превосходной погодой, Фарадей вместе с Тимозелом и Ир прогуливались по крепостной стене форта. Несмотря на начало Снежного месяца, стоял ясный солнечный день, и Фарадей наконец увидела гору Скорби, величественно вздымавшуюся над горными кручами, занимавшими всю линию горизонта. Ледяные Альпы, по рассказам Джека и Ир, — пристанище икарийцев. Впрочем, Борнхелд называет этих людей «отверженными» и именно с ними собирается воевать. Опасное заблуждение, а для такого упрямого и строптивого человека и труднопреодолимое. Одно хорошо: Борнхелд пропадает целыми днями, готовясь к предстоящим сражениям — то проводит время на совещаниях, то занимается с солдатами на плацу, а то и выезжает с патрулем на разведку. Возвращается поздно вечером, и ей уже несколько раз удалось притвориться спящей, чтобы избежать тягостных домогательств.

Рассуждая таким образом, Фарадей не заметила, как, оставив за спиной гору Скорби, оказалась на южной стороне крепостной стены. Из задумчивости ее вывела Ир.

— Фарадей, взгляни на дорогу, — прошептала она. На дороге, ведущей к городу, виднелось что-то темное, похожее на тень движущегося облака.

— Что это?

— Это топороносцы, а с ними Аксис. Ты готова встретиться с ним?

— Я не знаю, — Фарадей растерялась.

— Церемонная вежливость и холодное равнодушие — вот, чем ты должна руководствоваться.

— О чем вы шепчетесь? — вмешался в разговор Тимозел.

— К Горкентауну приближается колонна топороносцев, — ответила Ир. — Ты готов к встрече со своим командиром?

— Если ты говоришь о Боевом Топоре, то он мне больше не командир. Теперь я служу герцогу Борнхелду, самому искусному полководцу нашего королевства. Разве сравнишь с ним Аксиса, который дальше своего носа не видит?

Фарадей сдвинула брови. Ну и Тимозел! До чего докатился! Сначала перешел на службу к бездарному Борнхелду, а теперь оскорбляет Аксиса. Впрочем, ей ли его судить? Она и сама предательница. Предала любовь, Аксиса.

— Не сомневаюсь, только Борнхелду по силам справиться с Разрушителем, — продолжил с воодушевлением Тимозел.

Фарадей вспомнила, как в усыпальнице Великого Когтя Джек, чтобы оправдать путешествие в Горкентаун, дал понять Тимозелу, что Борнхелд сыграет важную роль в борьбе с Горгрилом. Тогда Джек покривил душой, но ложь к добру не приводит, даже если подоплека ее — благое намерение. Так и вышло: Тимозел преисполнился уважением к Борнхелду, поверил в его историческое предназначение, уверовал в его победу над Разрушителем. Видно, и сам хочет прославиться вместе с ним.