Том Ллойд - Вызывающий бурю

Снова повисла мрачная тишина.

О дне рождения Изака никто не вспоминал, только Тила чмокнула его в щеку, а Карел понимающе похлопал за завтраком по плечу. Но Изаку и этого было довольно, чтобы знать, что у него есть друзья, которые достаточно хорошо его знают, чтобы не переборщить с поздравлениями.

Над головами всплыла третья луна, Ариана, которая показывалась всего на одну неделю раз в три года. Третья, самая темная, ночь этой недели называлась Серебряной ночью, и все знали, что это неподходящее время для путешествий в другие страны. На этот счет существовало множество историй, например, говорили, что все дурные дела прошедших трех лет в эту ночь поднимаются из земли. Так ли это было или нет, духи и сверхъестественные существа и впрямь бродили по Ланду, когда светила Ариана, и ни один здравомыслящий человек не отправлялся в это время в дорогу. И каждый раз после появления Арианы в тавернах, на постоялых дворах и у домашних очагов начинали рассказывать новые истории об ужасах и убийствах. То было очень опасное время.

И все же Серебряная ночь была настолько красива, что ее наступление отмечали во всех городах и деревнях. В такую ночь все, на что падал лунный свет, казалось покрытым серебром и было просто невозможно усидеть дома после захода солнца. В отличие от других ночей недели, в Серебряную ночь по окрестностям не бродили злобные существа, поэтому люди были в безопасности и ликовали.

Путники ехали по землям Лледена.

Свет начал меркнуть, открытая местность сменилась густым лесом, где боярышник протягивал сплетенные ветви над дорогой, где шуршали ветвями толстые дубы, а мрачные тисы клонились к самой земле, пряча под густой листвой ночную темноту.

Животных здесь было мало. В небе парил одинокий коршун, над фарланами проносились небольшие пичуги и первые летучие мыши, разбойница рысь лениво наблюдала за людьми с высокого вяза. Изак заметил на подбородке рыси клоки серой шерсти, очень похожие на бороду, а медные полоски на спине огромной кошки помогали ей стать невидимой, едва нырнув в подлесок. Так она и поступила, когда воины приблизились, и даже чуткие уши Изака не услышали ни звука. Рысь исчезла в траве, добавив еще одну пару глаз к тем, что светились в темноте.

Отряд миновал несколько хуторов, казавшихся пустыми и заброшенными, хотя из хлевов доносилось мычание и блеяние. Даже для фермеров Серебряная ночь была временем общения и веселья, и только Изака не трогал этот праздник.

Наконец широкая тропа привела их в самую глухую и древнюю часть леса. Последние проблески солнечного света угасли, уступив место серебряным сумеркам. Деревья вдоль дороги низко склоняли ветви, три луны отбрасывали на дорогу густую сеть теней. Но вот лес остался позади, и тропа превратилась в запущенную подъездную дорожку, которая вела к большому каменному дому. Высокие сорняки почти полностью скрыли каменную ограду, лужайка превратилась в пастбище, а за лужайкой высился темный дом, казавшийся нежилым.

Ворот у ограды не было. Изак въехал в пустой проем и остановил коня. Майор Ортоф-Грейл последовал было за Изаком, но заметил, что все остальные отстали, и тоже придержал коня.

Старые серые стены дома, высокая живая изгородь из лавра и большие деревья слева и справа от дверей отливали серебром; по растрескавшимся стенам вился плющ. Изак поехал по дорожке, и товарищи двинулись за ним, стараясь держаться на расстоянии. В открытом окне верхнего этажа кранн увидел сову, тоже светившуюся в лунном свете, – она сидела неподвижно, точно статуя, пока Изак не подъехал ближе, тогда птица распахнула крылья, и ее уханье разорвало тишину ночи. На этот охотничий клич отовсюду отозвались странные бормочущие голоса, словно эхо далеких разговоров.

Изак, смущенный шумом, огляделся по сторонам и наполовину извлек из ножен Эолис. Он не заметил ничего угрожающего – даже во мраке, откуда доносилось бормотание, и даже пустив в ход свои магические способности.

Вдруг из-под деревьев появилась женщина в темном плаще поверх длинного платья, казавшегося черным в лунном свете, и окликнула Изака на языке Нарканга.

– Они приглашают вас, – перевел Михн.

– Кто «они»?

Изак злился на себя за то, что обнажил меч, хоть и не полностью. Традиция запрещала вынимать оружие в Серебряную ночь, что бы ни случилось: старые воины уверяли, что волшебный свет Арианы обожжет и разъест любой клинок. Изак взглянул на Эолис, но тот сиял даже ярче обычного, по-прежнему непостижимый и опасный.

– Народец, – перевел Михн ответ женщины.

Изак пристально вгляделся в незнакомку. На вид ей было не больше тридцати, из-под ее капюшона смотрели проницательные острые глаза и выбивались пряди длинных темных волос. Женщина стояла так неподвижно, как будто принадлежала другому миру и времени и ее не касались обычные жизненные заботы. На губах ее играла мягкая улыбка.

– Я полагал, люди их не интересуют, – через Михна обратился к ней Изак.

– Верно, не интересуют, но вас они приглашают как брата.

– Они сами так сказали? – поинтересовался Изак. Михн перевел вопрос, но женщина лишь презрительно фыркнула.

– Вы колдунья из Лледена?

– Да, колдунья, – подтвердила она.

Рядом с ней вдруг возникло худое маленькое создание; резкие черты бледного лица напомнили Изаку наемника Аракнана. У джентри были острые глазки-щелочки, казавшиеся в свете луны абсолютно черными – полная противоположность белым глазам Изака. Поза человечка говорила о том, что он приготовился или напасть, или обратиться в бегство, но ни одно из этих намерений не отражалось на его бесстрастном лице. Джентри был облачен в одеяние из скрепленных ивовой лозой листьев и стоял, зарывшись в землю пальцами босых ног.

Рассмотрев человечка, который в свою очередь внимательно разглядывал Изака, кранн вдруг понял, что джентри уже несколько: они появлялись бесшумно, как привидения. Белоглазый вдруг вспомнил слова короля о том, что народец отличается большой вспыльчивостью. Если они и в самом деле готовы встретить его как брата, наверное, они могут оскорбиться, что он сидит верхом на Мегенне и бесстыдно глазеет на них.

Изак сдернул шелковую маску и соскочил с коня, легко приземлившись на ноги.

Человечек улыбнулся, продемонстрировав длинные клыки. Не отрывая взгляда от лица Изака, он низко поклонился, и тот, к собственному изумлению, поклонился в ответ. Снова обнажив зубы в хищной улыбке, джентри заговорил на лающем языке, и его скрывающиеся под деревьями сородичи повторяли его слова. Не дожидаясь ответа, человечек вдруг повернулся и убежал.

Теперь Изак повсюду видел тени, мелькавшие между стволами, – джентри собралось уже не меньше полусотни.