Олаф Бьорн Локнит - Конан и повелитель молний

– Знаешь, что я заметил? – задумчиво начал Конан. – Когда вы не знаете, как что-то объяснить, вы всегда закатываете глаза, разводите руками и говорите: «Это Шадизар!» с таким многозначительным видом, будто одно это слово способно оправдать любой ваш поступок.

– Самая длинная и вполне разумная речь, которую я от тебя слышал, – хихикнул Ши. – Малыш, ты делаешь успехи. Еще немного – и тебя можно допустить в приличное общество.

– Значит, вы – неприличное?

– Мы не общество, – грустно признал Ши. – Мы, как однажды верно заметил Джай, сообщество развеселых бездельников. Слушай, пойдем прогуляемся в город? До вечера вряд ли что случится, а там, глядишь, увидим или узнаем чего интересного. Чего сидеть без толку? Хисс и Кэрли мастерят свою поделку, Феруза ни с кем не разговаривает, Лорна носится вокруг нее, а Джай бросается на любого, кто рискнет сказать ему хоть словечко, почище цепного пса. Пошли, пошли, пошли! – он схватил валявшийся бурдюк и, прежде чем Конан успел отскочить, выплеснул на приятеля оставшуюся воду. – Вставай!

Тот с недовольным ворчанием поднялся.

На крышу вела неприметная и очень ненадежная винтовая лестница, чьи ступеньки опасно прогибались даже под Ши. Лестничка выводила в коридор второго этажа, к комнатам постояльцев, и Конан перед уходом заглянул к себе – неприятно ходить мокрым. Вдобавок он хотел захватить с собой кое-что. Пускай мечи тут носить не принято, но разнообразные ножи и кинжалы таскают все и каждый.

Ши подпирал дверной косяк, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, и ожидая, когда Конан соберется. Тому оставалось только забрать лежавший на кривоногом столе кинжал и он уже потянулся за ним, коснувшись, когда произошло необъяснимое – темные вытянутые очертания ножен слегка дрогнули, искривились и медленно поползли по направлению к распахнутому окну. Ши ойкнул. Конан отпустил краткое непонятное словечко и, не долго думая, сгреб удирающее оружие. То извернулось, зашипев, и мальчишка – от неожиданности или инстинктивно – с размаху треснул беглым кинжалом о край столешницы.

Раздался короткий хруст – словно каблуком раздавили орех. На полу образовалась быстро растекающаяся темная лужица.

– Ты что наделал? – страшным шепотом взвыл Ши, влетая в комнату и захлопывая дверь. – Ты, тупоумный! Нам теперь конец!

– Н-небо, – сорвалось у Конана. Он в растерянности уставился на трупик невезучей Мирианы, распластавшийся посреди стола. Рядом лежал злополучный кинжал, форму и цвет которого, на свою беду, решила в точности повторить ксилу. – Я не хотел…

– Райгарх нас убьет, – с подвыванием застонал Ши, мечась от стены к стене. – Сматываемся, пока никто не знает. Ох, Малыш, вечно от тебя жди неприятностей… Беру любые слова о варварском хладнокровии обратно. Чем она тебе досадила? Такая тихая… такая милая…

– Ее нужно куда-то деть, – решительно заявил виновник безвременной кончины ящерицы. – Завернем в тряпку и унесем, а потом выкинем.

– Тогда Райгарх перевернет трактир, отыскивая свою ненаглядную, – возразил Ши. – Положим тихонько где-нибудь на видном месте. Если что – ничего не знаем, ничего не видели и вообще в город ходили. Только лужу надо вытереть.

Покойную Мириану с величайшими предосторожностями отнесли вниз и осторожненько пристроили на ступеньке лестницы, ведущей на галерею. Осуществив коварный замысел, убийца и соучастник позорно скрылись, опасаясь заслуженной расправы и, по счастью, оставшись незамеченными.

– Может, решат, будто она заснула, и на нее кто-то наступил, – бодрился Ши. Конан в ответ недоверчиво хмыкал. – Если Райгарх догадается, нам не жить. Ну зачем ты ее так сильно стукнул? Она бы наверняка поправилась, так ведь обязательно нужно изо всей дурацкой мощи приложить бедным животным об стол! Если что, учти – я буду твердить, что ты во всем виноват.

Они благополучно добежали до Старой Лестницы, пронеслись по двум сотням прохудившихся и давно нечиненых ступенек, вспугнув стаю маявшихся от жары голубей, и исчезли в путанице маленьких улочек и переулков квартала Нарикано.

Двое кружили по городу – юркий, пронырливый тип среднего росточка с физиономией прожженного жулика и долговязый, жилистый подросток, чуть удивленно и настороженно взиравший на мир из-под густой черной челки неожиданно светлыми глазами. Они наведались к Конному Полю, где почти ежедневно проводились скачки – это место считалось одним из самых обустроенных в городе. Впрочем, любое заведение, имевшее малейшее отношение к азартным играм, стремилось выглядеть прилично, не в пример общественным зданиям. У запертых ворот бегового круга околачивалась, проклиная духоту и ожидая сумерек, привычная компания – принимавшие ставки дельцы, неизменные нищие, просто любители сплетен и лошадей. Ши разыскал какого-то своего знакомого подозрительного обличья, пошептался с ним, и, как заметил Конан, десяток серебряных монет сменил хозяина, перейдя из рук Ши к его дружку.

– Глядишь, и повезет, – ответил воришка на молчаливый вопрос приятеля.

Парочка миновала Ак-Сорельяну – улицу Тысячи Грехов – в полдень тут царила благопристойная тишина, двери веселых домов заперты, окна закрыты ставнями, традиционные красные фонари потушены до наступления вечера. Свернуть направо – окажешься в квартале Сахиль, владении торговцев, перекупщиков, караванщиков и, разумеется, всевозможных мошенников. Тут визитеры из Нарикано задерживаться опасались – в Сахиле распоряжается другой хозяин, здесь свои порядки и свои заправилы. При малейшем подозрении в попытке работы на чужой территории считай свою короткую жизненную песенку завершенной.

Проскочив Сахиль, попадаешь к Каменному рынку – самому большому, шумному и богатому из дюжины торжищ Шадизара. Полвека назад городские власти и главы торговых домов расщедрились, скинувшись и возведя посреди города двухэтажный бело-оранжевый каменный квадрат с бесконечными галереями, лавками, подвалами, складами, конюшнями, мастерскими и заполняющими огромное внутреннее пространство рынка навесами. На Каменном рынке правила своя шайка, однако туда разрешалось наведываться и промышлять гостям из соседних кварталов – при условии, что они будут помнить свое место и не позволят себе лишнего.

Ши и его спутник неспешно побрели через никогда не затихающее, резко пахнущее и болтающее на тысячу ладов кипение рынка, прицениваясь к приглянувшимся безделушкам, останавливаясь перекинуться парой слов с встреченными знакомыми или поглазеть на что-нибудь, достойное внимания, будь то тыква невероятных размеров или погоня за незадачливым карманником. Правда, сегодня шума было гораздо больше и вот по какой причине.