Патриция МакКиллип - Арфист на ветру

И снова на него накатил шум боя. Он услышал и свой голос, хрипло поющий в раскаленном воздухе. Поднял голову, ища меч, и увидел между двумя торговцами Лиру – она стояла в дверях, уклоняясь от удара. Горло его стиснул спазм – он хотел крикнуть, остановить бой, пока девушка не уйдет от опасности, но на это уже не было сил. Лира пробивалась в его сторону. Лицо ее осунулось, круги под глазами были резкими, как синяки, на рубахе и волосах засохла кровь. Взгляд девушки метался по залу и вдруг нашел Моргона. Копье завертелось в ее руке, взлетело и понеслось прямо к нему. Не двигаясь и не дыша, он следил за смертельным полетом. Просвистев совсем рядом с его головой, копье поразило Меняющего Обличья и отбросило его в сторону. Моргон схватил свой меч и нетвердо встал на ноги. Лира, нагнувшись, выхватила другое копье из-под одной из павших подруг, развернулась единым, быстрым, отработанным движением и бросила.

Взмыв над сражающимися, копье описало дугу, серебряной иглой раздирая воздух, и понеслось к сердцу Основателя. Глаза его цвета морского тумана даже перестали мигать. Мысль Моргона летела быстрее копья, и он видел, как Лиру точно оглушило, когда она поняла, что волшебник скован и беззащитен; не было ни искусства, ни чести в таком ударе. Моргон хотел расколоть копье выкриком, чтобы спасти мечту об истине, хранимой во взоре того малыша, что он увидел во взоре Гистеслухлома, но шевельнулись не губы, а руки, извлекая из воздуха за спиной арфу.

Он заиграл, едва явив ее, на последней, самой низкой струне, колебания которой вызвали у его меча мучительный стон и разбили все прочее оружие в зале и вне его.

Тишина осела, точно древняя пыль. Имрисцы с недоумением таращились на обломки своих клинков, Лира глядела на Гистеслухлома, рядом с которым лежало ее разбитое копье.

Она медленно обернулась, и это было единственным движением в зале. Моргон встретился с ней взглядом; внезапно обнаружилось, что она так устала, что едва не валится с ног. Горсточка уцелевших стражей смотрела на Моргона, лица у подруг Лиры были измученными и полными отчаяния. Оборотни замерли, и очертания их внезапно заколебались, словно вот-вот готовые слиться в единое Ничто. Даже та, которую он знал как Эриэл, не двигалась, наблюдала за ним и ждала.

В это мгновение он постиг, какую жуткую силу видели они в нем. Сила эта таилась в некой туманной дали, куда он сам не мог дотянуться. Степень его невежества ужаснула его. Моргон бесцельно завертел арфу в руках, удерживая врагов в ловушке и не имея ни малейшего представления о том, что с ними теперь делать. Глаза Эриэл отозвались на его растерянность откровенным изумлением. Она быстро шагнула вперед – отнять у него арфу, разрубить ее его же мечом, затуманить его разум так же, как и разум Гистеслухлома, – он мог только гадать о том, что собирается делать эта женщина. Моргон схватил меч и отступил. Чья-то рука легла на его плечо и остановила.

Рядом с ним стояла Рэдерле. Лицо ее под пламенеющими волосами было совершенно белым – как если бы, подобно лицам детей Властелинов Земли, было вырезано из камня. Она прикасалась к нему легко и словно не видя.

– Вы его не тронете, – тихо сказала Рэдерле, обращаясь к Эриэл.

Темные глаза посмотрели на нее с любопытством.

– Дитя Илона, ты сделала свой выбор?

Эриэл снова шагнула – и Моргон ощутил, как великая мощь, которая была скована в сознании Рэдерле, освободилась. Обличье, которое приняла Эриэл, принялось таять и явило нечто невероятно древнее и первозданное, словно темное сердце земли или огня. Моргон оцепенел, лицо его стало пепельно-серым, он знал, что не сможет шевельнуть даже пальцем, даже если перед ним появится его смерть.

Тут громкий крик, ударив по его сознанию, вырвал его из немой зачарованности. Он оглядел зал. Древний волшебник, которого он встретил у городских ворот, перехватил его взгляд и задержал своим – исполненным нездешним светом.

Безмолвный крик снова пронзил его мозг: “Беги!!!” Он не двинулся с места. Он не желал оставлять сознание Рэдерле, хотя не смог бы ей помочь, – он не чувствовал себя в состоянии даже думать. Чужая мощь захватила его изнуренный ум и буквально вытряхнула из привычного облика. Он закричал – яростно, пронзительно, по-ястребиному. Завладевшая им сила метнула его, словно неистовый темный ветер из горящих развалин школы волшебников, из опустошенного войной города в не ведающее границ бездорожье глухой ночи.

Меняющие Обличья преследовали его по Задворкам Мира. В первую ночь он летел по небу в образе ястреба, и пылающий город позади становился все меньше и меньше. Он непроизвольно бросился на север, прочь от королевства, определяя путь по запаху воды внизу. К рассвету он почувствовал себя в безопасности.

Ястреб прянул вниз к озерному берегу. Птицы, качавшиеся на утренней волне, при его приближении дружно вспорхнули, мысли их образовали вокруг ястреба хитрую сеть. Он прорвался, взлетев по дуге вверх. Птицы гнали его над озером к деревьям, а он вдруг снова прянул, тяжело ухнув вниз, словно черный кулак, и, коснувшись земли, исчез. Во многих верстах к северу он возник опять, стоя на коленях у проливчика меж двумя озерами, едва не задохнувшись от усталости. Он огляделся и тут же обмяк, упав на берег у самой воды. Отлежавшись, он приподнялся, уронил лицо в воду и стал пить.

Они разыскали его вновь только в сумерках. Моргон наловил рыбы и поел – впервые за два дня. Послеполуденный свет и однообразный рокот реки убаюкали его, и вдруг он проснулся от стрекотания белки. Подняв голову на звук, он увидел высоко в темнеющем небе кружащую птичью стаю. Скатившись в воду, он оборотился. Теперь его бросило из одной водной струи в другую, завертело и понесло в тихую заводь, где его настигли водоплавающие птицы, которые принялись нырять и щелкать клювами совсем рядом.

Моргон собрал все свои силы и пошел против течения, не видя ничего, кроме неизменной темной мути, которая кидала его из стороны в сторону и ревела, когда он высовывался из воды. Наконец он плюхнулся в заводь. Он плыл вперед, дно уходило все глубже и глубже, и он ринулся в эту глубину, чтобы слегка передохнуть. Когда ему стало нечем дышать, он снова поднялся на поверхность, вдохнул и поплыл по спокойной воде, любуясь на танцующих под луной мотыльков. Через некоторое время он отыскал водоросли, среди которых можно была укрыться, – там он и затаился до утра.

Утром крохотная рыбка вынырнула близ него на солнечный свет и проглотила мелкое насекомое. Круги пошли по воде прямо над проснувшимся Моргоном. Он выбрался из водорослей; вода вокруг пламенела в лучах солнца. Он оборотился, вышел мерной походкой из озера и стал слушать тишину.