Уорнер Мунн - Корабль из Атлантиды

Сияние ослепило Гвальхмая; неожиданная, неуловимо зловещая тишина оглушила его, подобно сильному удару. Интуитивно юноша понял: он находится там, где ему не следует быть. Именно от сего святилища пытался отпугнуть его пронзительный голос корабля. Напряжение спало, это правда – но теперь Гвальхмай чувствовал, что приобрел себе непримиримого врага. Атмосфера ненависти сгустилась вокруг юноши, дабы отныне сопровождать его всюду в пределах корабля. Впоследствии Гвальхмай постоянно ощущал присутствие некоего враждебного ему начала. Возможно, то был «genios Ioci», которого он обидел и который, будучи беспощадным, сильным и терпеливым противником, выжидал подходящего момента для мести.

Но в настоящий момент юноша не думал об этом. Увидев фонтан, зазывное журчание которого и привлекло его сюда, он бросился бегом через зал и сунул гудящую голову в прохладную чистую воду бассейна. И столь свежа и прозрачна была вода, и столь неутолимой казалась жажда, что лишь значительным усилием удалось молодому ацтланцу заставить себя оторваться от бассейна.

И лишь подняв голову, он заметил наблюдавшую за ним девушку.

Она стояла на слегка приподнятом над полом помосте в нише, в дальней стене, начисто лишенной любых украшений. Девушка была совершенно обнаженной. Никакие одежды ничего не могли прибавить к красоте ее тела, и ничего похожего на смущение не отразилось на ее безукоризненно правильном, но совершенно бесстрастном лице. Обеими чуть вытянутыми вперед в просительном жесте руками она как будто приглашала юношу подойти поближе.

Несколько долгих секунд Гвальхмай напряженно всматривался в лицо девушки. Никто из них не произнес ни слова, и тишину нарушал лишь мелодичный плеск струй в бассейне.

Солнечный свет, лившийся сквозь полупрозрачный изумрудный потолок на розоватый пол, отражался на прекрасном женском теле и превращал его в восхитительное подобие нежно-розовой жемчужины в перламутровой обители. Время замерло в ожидании…

Затем Гвальхмай поднялся с коленей и, зачарованный красотой девушки, начал огибать бассейн, не глядя себе под ноги. Что-то хрустнуло и сухо треснуло под его мокасинами. Он опустил глаза и без особого удивления (ибо странным здесь казалось все) увидел, что наступил на груду человеческих костей.

Юноша осторожно переступил через них и остановился напротив девушки. Она не пошевелилась и никаким образом не выразила страха перед вторжением незнакомца в ее одинокую обитель.

С робостью, неожиданной для воина, столь доблестно сражавшимся с морским драконом, Гвальхмай положил ладонь на плечо девушки – и отшатнулся с коротким разочарованным смешком. Создание это не имело ничего общего с человеческим существом, способным стать ему другом среди бескрайнего моря!

То была всего лишь статуя, сделанная из того же странного металла, что и корабль: красноватого оттенка, как и его собственная кожа, теплого, превосходящего прочностью бронзу и сталь, но едва ли не более упругого и мягкого на ощупь, чем живая плоть. Обладал ли сей металл жизнью… своей, особенной жизнью?

Гвальхмай не был в этом уверен. Снова потрогал он статую – щеку, шею, грудь. Волосы девушки легко рассыпались в ладони и шевелились от его дыхания. На золотом теле появлялись ямочки, когда он осторожно надавливал на него пальцем. Но точно так же поддавалась при нажатии и стена ниши. Да! Девушка была изваяна из металла. Из странного, чудесного, сверхъестественного металла – но без признаков жизни.

У Гвальхмая оставалась еще одна возможность удостовериться в этом – пусть и кощунственная. Юноша приставил острие меча (по-прежнему зажатого в его руке) к боку девушки и резко провел лезвием сверху вниз, до бедра. Ничто не дрогнуло в золотом лице. Гвальхмай приставил меч к изящно округленному бедру и с силой повернул его.

Ни царапины, ни вмятины не осталось на алмазно-твердой поверхности тела: то была статуя из металла – и ничего больше!

Глубоко разочарованный и одинокий Гвальхмай, томимый желанием разгадать дразнящую тайну, исследовал кости с целью выяснить по возможности больше. Сухие, хрупкие, почти обратившиеся в прах, они рассыпались в пыль при прикосновении – каковое обстоятельство, безусловно, наводило на мысль о глубокой древности останков.

Один скелет – с золотым ожерельем тонкой работы на шее – явно принадлежал женщине, а второй – мужчине: у левого бедра его лежал короткий кинжал, а у правого – небольшой инструмент с раструбом. От пояса, некогда поддерживающего эти предметы, не осталось и следа, как не уцелело ни одной ниточки от одежды мертвецов. Но против металла время оказалось бессильным.

Гвальхмай поднял незнакомый инструмент и с любопытством осмотрел его. Может ли этот предмет быть оружием? Для боевой дубинки он слишком легок. Возможно, это приспособление для метания каких-нибудь снарядов? Но раструб был перекрыт толстым диском, вырезанным из тяжелого кристалла. Никакой снаряд из раструба не вылетит! Жизнь внезапно стала полной загадок. Гвальхмай заметил, что обе голени воина перебиты, и вспомнил, что на ноги скелета он не наступал. Юноша наклонился с целью получше рассмотреть места переломов. При этом палец его случайно скользнул в паз на рукоятке инструмента и надавил на него.

В следующий момент яркая вспышка света почти полностью ослепила Гвальхмая. Оружие (в природе предмета теперь сомневаться не приходилось) резко дернулось в слабо сжатых пальцах, и в зале поднялись клубы пыли.

Когда к Гвальхмаю вернулась способность видеть, он обнаружил, что оба скелета исчезли вместе с золотым ожерельем и ножнами кинжала. Клинок же, отлитый из таинственного сверкающего металла, не пострадал от выстрела, как не пострадал и пол под ним – хотя и покрылся сажей и копотью от сгоревших костей.

Юноша с уважением посмотрел на зажатое в руке смертоносное оружие. Подобное приспособление, но значительно больших размеров, поразило чудовище, с которым он сражался. Но если к этому раструбу следовало прикладывать силу, дабы заставить его выстрелить, значит, из другого орудия кто-то выстрелил сознательно, желая спасти человеку жизнь. Но кто именно?

В настоящий момент ответить на сей вопрос не представлялось возможным, но юноша решил тщательно обследовать корабль и найти своего неизвестного благодетеля, столь застенчиво избегающего причитающихся ему благодарностей.

Тремя днями позже Гвальхмай продолжал поиски, но уже без особой надежды.

За это время он обшарил все пыльные углы на корабле, начиная от камбуза в хвосте птицы, кончая крохотной кабиной за огромными выпуклыми глазами, по-прежнему открытыми. Из них он выглянул. Клюв лебедя был полуоткрыт. Гвальхмай потянул за рычаг и увидел, как молния с грохотом врезалась в море, и потрескивающие языки пламени начали лизать гниющие водоросли.