Илья Новак - Ради всех грехов мира

Ливия шагнула к Аха и обняла его.

– Я не пускала тебя. Я… я должна была приказать, чтобы тебя сбросили, ты сам согласился с этим, и отец надеялся на тебя, но мы… Нет, ты не помнишь? Так может… может, воспоминаний в твоей голове столько, что разум уже не выдерживает их? И при первой возможности, например, при таком ударе – выталкивает их из себя, избавляется? К тому времени мы с тобой уже… И я не смогла заставить себя отдать матросам приказ. Тогда ты прыгнул сам. – Она говорила все тише и, наконец, замолчала. Аха стоял, ссутулившись, уронив руки вдоль тела. Ливия прижималась к нему. Беглец помнил, что вот так, тесно прижавшись друг к другу, они провели уже много времени, но, конечно, не на палубе, а в спальне… Он обнял Ливию и наклонился, целуя.

Река исчезла из виду. Эфироплан летел невысоко, облака оставались далеко вверху. Снежень Холодного Цеха медленно приближался – лишившаяся одного паруса скайва не могла ускользнуть от него.

Выпрямившись, Аха спросил:

– Почему я хотел умереть? И зачем вам это надо?

– Потому что тебе надоело жить. И потому что тогда мир повернется и, возможно, Погибель исчезнет.

Она показала на восток. При свете дня была хорошо видна серая пелена, что заполнила пространство между облаками и землей далеко у горизонта.

– Что это? – спросил он.

– Если бы мы знали… Но посланные туда эфиропланы не возвращаются, пограничные города исчезают один за другим. Наши алхимики не могут понять сущность Погибели. Иногда в ясный день можно разглядеть, что там плывет множество точек, а еще что-то движется по земле, но…

Пока Ливия говорила, грязное озеро памяти Аха бурлило все сильнее. Пузыри неясных образов поднимались к поверхности, лопались, обдавая рассудок черными брызгами, и каждая капля была лицом человека, или словом, или поступком – бесчисленными лицами, которые он повидал в своей жизни, бессчетными словами, которые он произнес, и бесконечной чредой ужасных поступков, которые он совершил.

– Так Погибель – это вражеское войско, которое наступает на нас?

– Да. Возможно. И если так – оно очень большое. И состоит из тех, кто слишком не похож на нас, чтобы мы могли понять сущность врага.

– Как моя смерть может спасти мир?

Раздались шаги. Ливия отстранилась, Аха положил ладонь на палаш. В сопровождении трех вооруженных топорами матросов к ним подошел долговязый человек в расшитом желтыми нитями костюме.

– Капитан, – сказала Ливия.

– Госпожа, – мужчина, взглянув на Аха со страхом и омерзением, тут же отвел взгляд. – Снежень Холодного Цеха вот-вот приблизится на расстояние, когда его снаряды долетят до нас.

– Так откройте огонь по нему! – властно произнесла Ливия.

– Его орудия мощнее наших огнестрелов. Снежень – боевой корабль, а у нас всего лишь парадный эфироплан аркмастера. Если немедленно не…

– Мы должны вернуться в Либерачи, – отрезала Ливия. – Вы видели, что там происходило, когда мы пролетали над ним ночью? Если мой отец…

– Твой отец – аркмастер? – перебил Аха. – Такой высокий рыжебородый старик? Возможно, он мертв. Ночью я был в замке. Их там собралось четверо. Двое нападали, а рядом с твоим отцом стоял кто-то в серебристой одежде. Кто он?

– Аркмастер механической магии, – прошептала Ливия.

– Да, и еще двое, бело-синий и темно-зеленый. Это…

– Холодный и Мертвый Цеха. А мой отец? Мы не могли опуститься, хотя и видели, что замок осажден, но мы же летели за тобой! Значит, аркмастера проникли внутрь раньше своих воинов? Что с отцом? Если он…

– Почему моя смерть спасет мир?

Ливия схватила его за руку.

– Умоляю, Аха, что с отцом?

– Я не знаю. Я убежал оттуда. Почему моя смерть спасет мир?

– Но ведь ты – Аха! Тот, кто создал все грехи Аквадора!

И как только прозвучало это слово, наполняющее его рассудок озеро грязи взорвалось гейзером воспоминаний. «Аква» – вода, и «аквис» – жидкий. «Дор» – воздух, и «аква-дор» – жидкий воздух. Мир эфира, в котором могут плавать корабли…

Он – Аха, на заре веков он служил подмастерьем у Духа Кузнеца и однажды взял созданный мастером Обруч. Разъяренный хозяин ударил его своим молотом и попал в затылок. А ведь в голове каждого человека есть семя смерти. После рождения это семя дает всходы, из года в год они медленно вырастают. Постепенно древо смерти опутывает мозг своими тонкими ветвями, и каждая ветвь, каждое разветвление – это какой-то поступок человека, его выбор и деяние, которое он совершает. Ветви вдавливаются в мозговое вещество, оставляя на поверхности глубокие извивающиеся впадины. Древо питается соками разума. У некоторых оно сильнее – такой человек к старости выживает из ума, у некоторых слабее – хозяин такого древа до смерти сохраняет ясный рассудок. Человек умирает, когда древо окончательно поедает его…

Поток воспоминаний прервался от звука летящего ледяного снаряда. Поначалу тонкий, похожий на жужжание осы, тот превратился в надрывный визг, который завершился грохотом. За спиной капитана и матросов взметнулся голубой смерч. Палуба под ногами дрогнула – вражеский снежень дал залп из всех орудий.

Когда Кузнец нанес удар, череп подмастерья треснул и сквозь трещину выпало семя смерти. Аха схватил Обруч и побежал, Кузнец преследовал его по пещерам. Наконец он настиг Аха и попытался убить, но уже не смог сделать этого – ведь, когда семя выпало из головы, подмастерье стал бессмертным. Они долго дрались, и Аха убил Кузнеца. Человек смог убить одного из Первых Духов! Но Кузнец успел проклясть его на вечные скитания, на жизнь в смерти. От силы проклятия содрогнулись земные недра, Аха попал в каменную лавину, его завалило. Очень нескоро он выбрался на поверхность. Обруч он потерял.

На палубе скайвы разверзся ледяной ад. Начавшие стрелять кормовые огнестрелы захлебнулись, стволы их покрылись инеем. Взвились морозные смерчи, затрещала, медленно кренясь, главная мачта. Копья с заклинаниями на наконечниках впивались в доски.

Выкрикивая приказы, капитан побежал к корме. Двое матросов упали, последний, вопя от ужаса, метнулся в одну сторону, едва увернулся от смерча, задевшего нос скайвы, бросил топор, прыгнул в другую сторону – и, не удержавшись, кувыркнулся через борт.

Содрогание палубы сбило Аха и Ливию с ног. Женщина ударилась лицом о ребристый ствол огнестрела, вскрикнув, сползла на палубу. Аха подхватил ее, мельком увидел залитый кровью лоб, перекинул через плечо. Свободной рукой он ухватился за крыло джиги и поволок эфироплан к борту. Его сознание разделилось на две части, одна руководила движениями, а другая вспоминала .

Увидев, что Кузнец убит, а выкованный им Обруч исчез, Духи обвинили во всем людей. Разгневавшись, они захотели наказать их. Одни предлагали обрушить на род людской янтарную чуму, другие – землетрясения, т ретьи – наводнения. Они спорили, спор тянулся века, а люди ж или себе, не зная, какая опасность угрожает им. В ко нце концов духи напали друг на друга. Когда они сошлись в битве, содрогнулся мир и далеко на востоке его рассекла трещина. На род людской обрушились несчастья. Трещина разрослась, от края к краю ее протянулись дрожащие волокна бытия, пленка утончившейся реальности. Духов затянуло туда и выбросило наружу – в Великую Пустошь, состоящую из высохшего, мертвого времени. Его смертные эманации беспрепятственно проникали сквозь трещину, створки мира раскрывались все шире, волокна рвались, небо тускнело, отдаляясь от земли, океан бурлил и захлестывал сушу, люди гибли до срока. Еще немного – и род людской прекратил бы свое существование, но тут один человек нашел Обруч. С помощью силы, вложенной в него Кузнецом, этот человек сумел сомкнуть створки бытия. Хотя полностью закрыть трещину ему не удалось, он сумел сжать ее так, что бьющий снаружи поток смерти уменьшился. Этот человек стал первым магом, прожил три века и, перед смертью основав магические Цеха, передал Обруч мудрейшему из своих последователей.