Джон Робертс - Стальные короли

Крики тезанцев изменились, подчинившись новому ритму, первая линия выступила вперед и стала спускаться с горы.

На несколько шагов отставала вторая шеренга, потом шла еще одна, и еще. В понимании Лерисы это была армия.

Ее определенный боевой порядок не являлся чем-то непреложным, солдаты рычали и гримасничали, готовясь к потрясению битвы, каждый зависел от собственных сил, мужества и умения обращаться с оружием, и знал, что рядом — надежные товарищи.

— Их в шесть раз больше, чем вас, — сказала она Мертвой Луне. — Вы просчитались. Лучше дайте приказ отступить, пока еще можно добраться до кораблей.

Мертвая Луна с превосходством улыбнулся.

— Ни в коем случае. Как раз это мы и хотели вам показать. Просто смотрите, и не надо тревожиться. Вы в абсолютной безопасности.

— За себя я не боюсь! — парировала она.

— Конечно, нет, — согласился он. — А! Мы начинаем.

Мецпанский офицер что-то прокричал, и по передней шеренге прокатился слабый щелчок. Солдаты оттянули назад бронзовые бойки своих огненных трубок. Прокричали еще что-то, видимо, какой-то предварительный приказ.

Тезанцы находились уже на расстоянии ста шагов и собирались перейти на бег. Третий выкрик, и, прежде чем он окончился, передняя шеренга Мецпы извергла пламя и дым.

Поверх дымовой завесы Лериса увидела, что несколько тезанцев упали, но не очень много, и шеренги продолжали движение.

Грохот удивил ее, и она увидела, что передний ряд мецпанцев стоит на одном колене, а второй выстрелил поверх их голов. Пока Лериса смотрела, второй ряд упал на колено. Выстрелил третий, к этому времени трудно было что-либо разглядеть через дым, только стоявших на коленях людей, занятых фляжками и шомполами: они перезаряжали оружие.

Тезанские ряды дрогнули с третьим залпом. На земле повсюду лежали тела, шеренги потеряли чувство единения. Не начавшись, бег выдохся; люди едва передвигали ноги, поняв, что ни щиты, ни доспехи не защищают их от шариков из огненных трубок.

Огонь мецпанцев не прекращался ни на минуту. С каждым залпом в приближающихся шеренгах появлялось все больше раненых и убитых. Лериса заметила странную вещь: тезанцы продолжали свой речитатив и потрясали щитами, выбегая вперед по одному — по двое, но как-то неуверенно, а многие из них пошатывались при каждом залпе, хотя пули их не задевали.

— Если они возьмут себя в руки, — сказал Лериса, — то подойдут еще ближе и полностью уничтожат ваших людей.

— Они никогда этого не сделают, — ответил Мертвая Луна. — Есть что-то в этой ситуации, что не дает людям действовать логично.

— Тогда почему они не убегают? — спросила она. — Почему просто стоят и дают себя убить?

К этому моменту тезанцы остановились в тридцати шагах от мецпанцев, продолжая речитатив и потрясая оружием, и каждый раз, как грохотали огненные трубки, многие падали. Лерисе это казалось расточительностью и потерей прекрасных воинов.

Мертвая Луна пожал плечами.

— Это было бы трусостью, а они вовсе не трусы. Я думаю, чтобы понять, почему они так себя ведут, вам следует оказаться внизу, среди них. Но воины всегда так ведут себя под огнем. Все воины. — Его холодный взгляд сказал Лерисе, что это и есть самое главное его сообщение. Эта демонстрация устраивалась не только для того, чтобы показать, каким ценным союзником он будет в войне против Гейла.

— Я поняла вас, — сказала она.

— В таком случае, мы поняли друг друга.

С мрачным лицом повернулась Лериса к сцене бессмысленной бойни. Наконец-то тезанцы окончательно дрогнули и побежали. Вот оно, предупреждение, которое она должна передать Гассему. Этим Мертвая Луна сказал, что приключится с островитянами, если они вздумают пойти войной на Мецпу.

Каирн скакал на кабо, направляя его только коленями. В левой руке он держал лук, а правой рукой, казалось, уже в сотый раз за этот день, вытащил из колчана стрелу. Он наложил стрелу на тетиву и натянул могучее оружие, многочисленные слои дерева, рога и сухожилий скрипели, когда он изгибал лук. Каирн отпустил тетиву, и стрела дугой полетела вперед, чтобы присоединиться к тысячам других, одна за другой падавших, как дождь, на несчастных пехотинцев, съежившихся под своими щитами. Армия противника была огромной, но они не сумели отбить ни единой атаки всадников с самого начала битвы ранним утром. Каирн посмотрел вверх и не поверил своим глазам — солнце еще не достигло зенита. Оно уже должно было садиться!

Он услышал рев рога кагга, и рука, собиравшаяся вытащить еще одну стрелу, остановилась. Противник замахал белым флагом, и сотники призывали прекратить огонь. Люди остановили животных, и группа офицеров, включая невванца, свободно говорящего на нескольких южных диалектах, отправилась на переговоры.

Через несколько минут штандарты противника были брошены на землю, следом полетели черные щиты и оружие.

Каирн глубоко вздохнул и понял, насколько устал. Ноги дрожали из-за того, что долгие часы он правил только ими. Руки, плечи и спина чудовищно болели, потому что он постоянно натягивал лук. Он развернул кабо и потрусил к своей сотне, столпившейся вокруг знамени. Разбросанные по всему полю отряды тоже собирались вместе. Подъехал сотник, помощник вождя, амси с суровым лицом.

— Полчаса на смену кабо и пополнение запаса стрел, — сказал он. — Потом едем дальше.

— Едем? — спросил Каирн. — А когда будем отдыхать?

Вождь уставился на него.

— Отдыхать будем, когда кончится война, — сказал он без тени юмора.

Устало поехал Каирн к табуну сменных кабо и оседлал другое животное. Кабо были норовистые, но уже начали привыкать к запаху человеческой крови. Потом Каирн присоединился к остальным, они ехали по полю боя, наклоняясь с седел и поднимая горстями стрелы, как будто рвали траву. Каирн отделял поврежденные стрелы, чтобы потом отдать их тем, кто меняет оперение, а целые засовывал в колчан. Они не будут такими точными, как те, что сделаны для его лука и подогнаны к его рукам и глазам, но для войны годятся. Здесь редко приходится стрелять прицельно. Десять своих лучших стрел Каирн хранил в маленьком колчане на седле, на случай, если потребуется целиться в отдельную далекую мишень. Все опытные воины имели такой запас стрел, и Каирн решил, что это хорошая мысль. Одним из строжайших приказов Гейла было требование беречь древки, потому что для них требовался особый материал и искусная работа. Нельзя было трогать резерв до тех пор, пока стрелы не начинали летать слишком низко. Резерв хранился в тыловом обозе, навьюченный на горбунков особой породы с длинными ногами, которые поспевали вслед за верховой армией. Гейл мало что оставлял на волю случая.

Каирн ехал, чтобы присоединиться к своей сотне у штандарта, Анса ехал рядом с ним. Оба они были в одной и той же сотне, являвшейся частью личного полка Гейла, элитного отряда, составленного из лучших воинов разных племен.