Джин Вулф - Воин тумана

Из дальнего угла храма неслышно появилась жрица, седая, очень высокая, почти такого же роста, как я, и прямая, точно копье.

– Добро пожаловать в обитель Охотницы и в нашу страну, названную в честь великого Геракла, – сказала она.

– Мы, конечно, чужие в вашей стране, госпожа моя, – сказал я в ответ, – однако явились мы в Спарту не по своей воле, а по приказу вашего регента, принца Павсания, который не позволяет нам покинуть ее.

– Однако нам дарована свобода передвижения по вашему городу, – быстро вставила Дракайна. – К тому же и я одна из жриц Великой богини.

Седовласая жрица слегка поклонилась.

– В качестве жрицы ты можешь в любое время приносить здесь жертвы.

Никто тебе не воспрепятствует. А если кто-нибудь станет спрашивать, скажи, что получила разрешение от меня. Я Горго, дочь Клеомена, мать Плейстарха и вдова Леонида [141].

– Но это значит, что регент… – начала Дракайна.

– Мой родственник. Он мой племянник. Хотите увидеть изображение нашей богини? – И она подвела нас к деревянной статуе, потрескавшейся и почерневшей от времени. – Она называется Ортия, потому что была обнаружена стоящей в полный рост на этом самом месте [142]еще в те времена, когда наши дальние предки завоевывали эти земли.

Выступающие из орбит глаза статуи создавали впечатление, что богиню поразило безумие. В обеих руках она держала по змее.

– Это кипарис, дерево, посвященное ей. Змея в ее правой руке – змея небесная, а в левой – змея хтоническая. Она держит их обе и стоит меж них – единственное божество, которое объединяет небеса с землей и подземным миром. Она появляется здесь чаще всего в виде змеи.

– А она не могла бы помочь моему хозяину? – спросила Ио. – Он был проклят богиней зерна.

– Я уже пыталась помочь ему и приносила дары Богине Трех Дорог, – вставила Дракайна. – Помнишь Басия, Ио? Он обещал передать ей послание. – Она снова повернулась к жрице. – После жертвоприношения Латро стало значительно лучше. У него отнята память, он ничего не может запомнить, но теперь ведет себя совершенно разумно, словно все помнит.

– Богиня сердится, – заметил я.

– С чего ты взял? – Огромные холодные глаза Горго были того редкостного голубого цвета, который напоминает лед.

– Я не уверен, конечно, но неужели вы сами не видите, как она смотрит на Дракайну?

Ио быстро прикрыла ладошкой рот, чтобы подавить нервный смешок.

– Нет, мы этого не видим, – мягко возразила мне жрица. – Я, например, не могу видеть богиню. Но ты, наверное, можешь. А что плохого сделала эта женщина?

– Не знаю, – пожал я плечами.

Даже в полумраке храма было заметно, как побледнела Дракайна.

– Я же говорю, что у него мозги не в порядке, досточтимая царица, – раздраженно заметила она. – Пасикрат и мы с Ио заботимся о нем.

– Пасикрат – прекрасный юноша и верный слуга Ортии.

– И я тоже ее служанка, госпожа моя! Если я чем-то вызвала ее недовольство…

– То будешь наказана.

И тут наступила такая тишина, что уже через несколько минут она стала непереносимой. Ио не выдержала первой и спросила:

– А это правда, что мальчиков в храме подвергают бичеванию в честь богини?

– Да, дитя мое, – жрица едва заметно приподняла в улыбке уголок рта. – В Спарте и девочки и мальчики получают примерно одинаковое образование, но от бичевания девочек освобождают. Смотри, вот здесь на алтарь возлагают пищу, и старшие мужчины встают там, где сейчас стоишь ты, и цепочка их тянется на крыльцо и далее, до самой границы храмовой территории. Юноши должны пробежать сквозь строй мужчин и взять возложенную на алтарь пищу, а потом снова бежать назад; пока они бегут, их хлещут плетьми. Видишь пятна на полу? Это их кровь. Таким образом юноши постигают то, что женщины уже знают: без женщин для мужчин пищи не будет. И после бичевания они этого никогда не забудут. В Эфесе есть другая статуя нашей богини – у нее сотни грудей. Это тоже наглядный урок мужчинам.

У выхода из храма нас ждал Пасикрат.

– Мой раб передал мне, что вы пошли полюбоваться окрестностями, – сказал он. – И этот храм – первое, что хотят увидеть большинство гостей.

– А что, есть и другие храмы? – спросила Дракайна.

– Мы, конечно, не так богаты в этом отношении, как Коринф, – признался Пасикрат, – однако и в нашем городе есть на что посмотреть. Например, я намереваюсь показать вам один колодец, который известен во всем мире.

– Правда? – Дракайна улыбнулась, глядя на него; ее остренькое личико, особенно когда она улыбалась, чем-то тревожило меня. – Он что же, похож на тот, что в Гисиае, на дороге из Афин в Фивы? Каждый, кто пьет из того колодца, обретает способность предсказывать будущее?

– Нет, этот совсем другой, – ответил Пасикрат и умолк. Он колебался. – Знаете, я чуть было не сказал, что он вовсе не волшебный. Однако, подумав, решил: колодец этот все же обладает определенной магической силой. Тебе, Дракайна, она, возможно, покажется особенно интересной, ибо превращает мужчин в женщин.

– Похоже, никто тебя не любит, Дракайна, даже великая Охотница, – тихонько заметила Ио.

Дракайна глянула на нее так свирепо, что я даже испугался за девочку.

Ио вела себя слишком храбро, так умеют себя вести только дети.

– А в чем дело? – заинтересовался Пасикрат. – Расскажи-ка мне, малышка.

– Латро говорит, что та богиня в храме на Дракайну сердита. Иногда Латро видит то, чего не видят остальные. Иногда – даже богов и может разговаривать с ними.

– Как интересно! Мне следовало подробнее расспросить тебя о нем еще в первую нашу встречу, но я повел себя как последний дурак и столько времени потерял даром на некоего Эврикла! И что же ты видел, Латро?

– Я всего лишь заметил, как богиня гневно посмотрела на Дракайну; в точности как сама Дракайна только что посмотрела на Ио.

– Между прочим, именно Ортия посылает женщинам внезапную смерть, – заметил Пасикрат. – Ах, как жаль, что ты не мужчина, Дракайна! Кстати, Дракайна – твое настоящее имя?

Она притворилась, будто не слышит его вопроса.

– А еще богиня покровительствует молодым животным и детям. – Пасикрат снова повернулся к Ио. – Ты об этом знала? Наши мальчики молятся Ортии перед бичеванием, посвящая ей последние минуты своего детства. И все же к девочкам она более милостива. Плохо будет тому, кто здесь посмеет обидеть девочку, разве что ему уже дарована особая милость богини.

– Плохо будет любому, кто посмеет обидеть Ио – пока я жив, по крайней мере, – буркнул я.

– Возможно, именно ты являешься для богини орудием правосудия, – кивнул Пасикрат. – А возможно, и я тоже.

Мы брели по городу и едва поддерживали разговор. Когда одна из пауз слишком затянулась, я решился спросить у Пасикрата, почему дома в Спарте имеют такое количество окон.