Роберт Сальваторе - Король орков

— Возможно, я могу выделить шесть блоков, — произнес генерал.

— Пять или пятьдесят, это ничего не меняет, — заявил Обальд. — Идти в гору — не самый мудрый вариант.

— Тебе известен другой маршрут для удара? — спросил Дакка.

— Нет, — ответил Гримсмал, покачал головой и многозначительно взглянул на Обальда. — Значит, правы были сплетники. Король Обальд закончил войну.

Вождь предусмотрительно придал своему голосу оттенок равнодушия без всякого намека на осуждение, но вот расширившиеся глаза Гримсмала выдали его потрясение, хотя он быстро взял себя в руки.

— Мы остановимся и посмотрим, какие перед нами лежат дороги, — пояснил Обальд.

— Дороги к победе? — уточнил генерал Дакка.

— К победе, которую вы еще не можете себе представить, — ответил Обальд, качнул огромной головой и продемонстрировал зубы в уверенной, широкой усмешке.

Для пущего эффекта он положил перед собой на стол большие кулаки и сжал их, так что мускулы на обнаженных предплечьях вздулись и переплелись, снова напомнив оркам о превосходстве этого существа. Гримсмал, по меркам орков, мог похвастаться своим ростом и мощью, что в первую очередь и привело его к положению вождя племени. Но даже он сник после откровенной демонстрации силы Обальда. В самом деле, казалось, что, будь в руках короля орков кусок гранита, он легко превратил бы его в песок.

Не меньшее впечатление производило и выражение непоколебимой уверенности на его лице, а также хорошо заметное пренебрежение к ласкам и мурлыканью Кны.

Гримсмал и генерал Дакка покинули короля, совершенно не представляя себе, что планирует Обальд. Он проводил их понимающей усмешкой и уверился, что эти двое не строят против него заговор. А потом он схватил Кну и резко привлек к себе, решив, что можно немного повеселиться.

Тело затвердело на морозе, и Вульфгару с Дзиртом не удалось разогнуть руки Делли и уложить их вдоль туловища. Вульфгар достал из рюкзака одеяла и завернул ее, оставив лицо открытым, словно хотел, чтобы она видела его искреннее горе и раскаяние.

— Она этого не заслуживала, — сказал он, поднявшись с коленей и глядя на умершую жену. Вульфгар перевел взор на Дзирта, стоявшего рядом с Гвенвивар и рассеянно гладившего пантеру по загривку. — До того как я пришел и забрал ее, у Делли была своя жизнь в Лускане.

— Она выбрала твою дорогу.

— Она ошиблась, — горестно вздохнул Вульфгар. Дзирт пожал плечами, словно отметая его возражение:

— Многие дороги обрываются внезапно, и в пустыне, и на улицах Лускана. Нельзя узнать, где закончится путь, пока по нему не пройдешь.

— Боюсь, она напрасно мне поверила.

— Ты привел ее сюда не ради смерти, — возразил Дзирт. — И не ты вывел ее из безопасности Мифрил Халла.

— Я не слышал ее мольбы о помощи. Она говорила, что не может больше жить в дворфских тоннелях, но я этого не слышал.

— Но тогда, если бы она действительно решила уйти, ее путь лежал бы на другой берег Сарбрина. Ты виноват не больше, чем Кэтти-бри, недооценившая силу этого извращенного меча.

Упоминание Кэтти-бри немного встряхнуло Вульфгара. Он знал, что Кэтти-бри чувствует за собой вину из-за роли Хазид-Хи в трагической участи Делли Керти.

— Иногда случается то, что должно случиться. Какой-то несчастный случай, жестокий поворот судьбы, непредвиденное совпадение сил.

Вульфгар кивнул, и, кажется, с его широких плеч слетела огромная тяжесть.

— Она этого не заслуживала, — повторил он.

— Так же как Дагнаббит, и Дагна, и Тарафиэль, и многие другие, как те, кто переправил Кэлси через Сарбрин, — сказал Дзирт. — В этом состоит трагедия войны, неизбежность столкновения армий, наследие многих поколений орков и дворфов, эльфов и людей. Многие дороги обрываются внезапно. И Делли точно так же могла встретить грабителя на темных ночных улочках Лускана или попасть в крупную драку в Катлассе. Друг мой, мы определенно знаем только одно: всех нас когда-нибудь постигнет судьба Делли. Если идти своей дорогой только ради того, чтобы ускользнуть от неизбежности, если каждый шаг будет предваряться слишком долгими сомнениями и опасениями…

— Тогда лучше сразу лечь на снег и позволить холоду пробраться в кости, — закончил за него Вульфгар.

Он кивал, соглашаясь с каждым словом Дзирта, и давал понять, что огромная тяжесть, пригнувшая к земле его плечи, не заслуживает беспокойства.

— Ты пойдешь искать Кэлси? — спросил Дзирт.

— А как же иначе! Ты говоришь о том, что мы должны выбирать свои дороги, и напоминаешь о нашей ответственности за других. Я добровольно заключил этот договор, когда забирал ее из Аукни от Меральды. Даже если бы я был уверен, что она находится в безопасности с добрыми беженцами, переправившимися через Сарбрин, я не смог бы нарушить обещание, данное матери Кэлси и самой девочке.

— А ты будешь искать Гонтлгрим? — спросил Вульфгар. — Вместе с Бренором?

— Он ждет этого от меня, и мой долг — оправдать его надежды.

Вульфгар кивнул и окинул взглядом горизонт.

— Возможно, Бренор прав и Гонтлгрим укажет нам способ покончить с этой войной, — сказал Дзирт.

— За ней будет другая война, — безнадежно пожав плечами и горестно усмехнувшись, ответил Вульфгар. — Таков порядок вещей.

— Биггрин, — негромко произнес Дзирт, согнав улыбку с лица своего большого друга.

— Верно, — согласился Вульфгар. — Если мы не можем изменить ход событий, надо, по крайней мере, наслаждаться дорогой.

— Ты ведь знал, что я пригнусь, да? Вульфгар пожал плечами:

— Я решил, что если ты не пригнешься, значит…

— Таков ход вещей, — закончил за него Дзирт. Они вместе рассмеялись, но Вульфгар снова посмотрел на тело Делли, и его лицо омрачилось.

— Мне будет ее не хватать. Она значила для меня больше, чем казалось. Была чудесным товарищем и матерью. Ее дорога всегда была трудной, но она умудрялась найти в своей душе источник надежды и даже радости. После ее гибели моя жизнь стала беднее. В душе образовалась пустота, которую нелегко заполнить.

— Она никогда не заполнится, — поправил его Дзирт. — Такова природа потерь. Но ты пойдешь дальше и будешь находить успокоение в своих воспоминаниях о Делли, обо всем хорошем, что вы пережили вместе. Ты будешь видеть ее в Кэлси, хоть девочка вышла и не из ее утробы. И порой ты будешь ощущать ее присутствие, а печаль, хоть и останется навсегда, будет смягчаться драгоценными воспоминаниями.

Вульфгар нагнулся, подвел руки под Делли и поднял ее. Тело замерзло и окоченело, но он прижал его к груди, и в ярко-голубых глазах показались слезы.

— Теперь ты ненавидишь Обальда так же сильно, как и я? — спросил Дзирт.

Вульфгар ничего не сказал, но ответ, быстро сформировавшийся в мыслях, его сильно удивил. Обальд для него был всего лишь именем, даже не символом, на котором он мог сфокусировать свою печаль. Ярость каким-то образом переросла в понимание.