Уильям Бартон - Полет на космическом корабле

Я вспомнил, что всегда недолюбливал мальчишек, которые хорошо разбирались в машинах. Я не мог принять того, в чем сам разобраться не мог. Отец не разрешал мне помогать ему, когда чинил нашу машину. Он вечно называл меня кретином или тупицей. Говорил, что я либо что-нибудь сломаю, либо поранюсь. Когда я скучал по отцу, то о таких вещах обычно не вспоминал.

На меня всегда все сердились по тому или иному поводу.

Впереди я увидел нечто похожее на озеро. Нет, скорее на бассейн. Круглый, с прохладной, свежей водой, а вокруг гладкий, немного наклонный берег. Жаль, что нет травы, здесь все будто затянуто каким-то атласным одеялом. На нем очень приятно сидеть голышом.

Но вообще-то тут прохладно без одежды.

Я вернулся к тарелке, достал одно из одеял, которые мы захватили из споума, потом снова пошел к бассейну, завернулся в одеяло и сел, осматривая город-эрзац. Я вспомнил, что отец Марри учил в колледже французский, а мой отец - немецкий, поэтому я всегда говорил "эрзац", а Марри - "фо" [12].

А если бы я мог выбрать кого-то себе в спутники? Кого бы я взял?

Марри? Хочу ли я, чтобы тут со мной оказался Марри? Он был моим лучшим другом начиная со второго класса, а правильнее сказать, у меня вообще не было больше друзей. Помню, за день до моего исчезновения я наткнулся на Марри в школьном коридоре. С ним вместе стоял Ларри, они что-то горячо обсуждали, а увидев меня, замолчали. Ларри улыбнулся, и глаза Марри выражали уже хорошо мне известное презрение.

Что такого я сделал, Марри?

Чем больше я смотрел в небо, тем лучше начинал различать очертания скоплений за звездами. Надо было просто не смотреть прямо на них, делать вид, что рассматриваешь что-то другое, но при этом удерживать внимание краешками глаз, следить боковым зрением, и тогда вроде бы ниоткуда появлялись тусклые, бледные световые пятна и формы.

Если бы тут со мной был Марри, он наверняка прочитал бы мне лекцию о боковом зрении. При этом вид у него был бы самый восторженный, он никогда не упускал случая продемонстрировать свою крутизну, показать, что он умнее и лучше меня во всем.

Я почувствовал резь в глазах и потому отбросил все волновавшие меня вопросы. Я точно знал, что не хочу, чтобы рядом со мной сейчас был хоть кто-нибудь. Интересно - почему?

Над головой небо прорезали три ярко-желтых следа от метеоров, они летели рядом друг с другом. Похоже на след от кошачьих когтей, только уж слишком длинный.

Наверное, потом я заснул.

Очнулся я, так и не поняв, спал или нет, потому что небо оставалось здесь неизменным. Темнота, звезды и неясные формы за ними. Неожиданно я заметил, что на краю бассейна стоит маленькая девочка и смотрит прямо на меня.

- Трейси?

Она подошла ко мне по атласному покрытию, теперь я мог разглядеть ее в свете звезд - огромные глаза, мягкое и прекрасное лицо. Что было бы, если бы ты не уехала тогда, пять лет тому назад? Ничего. Твоя мама обнаружила бы, что мы встречаемся, переговорила бы с моей матерью, и нам запретили бы видеться - "на всякий случай". Мальчики и девочки в этом возрасте не должны проводить так много времени вместе.

Но что-то с ней не так.

Я спросил:

- С тобой все в порядке? У тебя нездоровый вид.

Она опустилась на колени рядом со мной, я заметил, что кожа ее блестит от пота.

- Что случилось?

Она ответила:

- Все будет в порядке. Мне пришлось еще кое-что в себе изменить, раз уж я оказалась здесь. Технические возможности здесь гораздо шире, чем на Зеленой планете. - Она дрожала.

- Ох, Трейси… - Я притянул ее к себе и закутал в свое одеяло. Она была горячая и вся какая-то вялая, обмякшая; но это был не жар - такое впечатление, что внутри у нее что-то нагревалось, от этого она и потела, а ночь вокруг казалась холодной.

Когда мне было лет пять, мой дед (который и умер-то в состоянии алкогольного опьянения) дал мне выпить стакан виски. Он еще очень смеялся, когда я спокойно все проглотил и даже не поперхнулся. Но потом я вот так же потел. Помню, мать тогда совсем с цепи сорвалась, она так ругала деда, как никогда раньше, но сделать ничего не могла. Я просто заснул тогда, а на следующий день проснулся, ощущая себя как шарик, надутый гелием и готовый вот-вот взлететь.

Она прижалась ко мне, обхватила руками мою грудь; ее пот стекал по моей коже, и я тоже начал дрожать.

- Все будет хорошо. Правда, - чуть слышно прошептала она. Ну и ладно.

Она сказала:

- Я нашла Землю.

Я неожиданно испугался:

- Хм-м-м…

Она продолжала:

- На самом деле не так уж и далеко. Не больше двухсот миллионов парсеков. На другой стороне следующего сверхскопления.

- И сколько времени нужно, чтобы туда добраться?

Я почувствовал, как ее лицо, прижатое к моей груди, изменило форму. Улыбается?

Она ответила:

- Это зависит от многих факторов.

- Например?

Она слегка сжала меня и задрожала еще больше:

- Ну, ты долетел до Зеленой планеты всего за несколько недель, поэтому и назад можно будет добраться почти так же быстро.

Черт побери. Мать. Школа. Марри.

И как же я смогу им объяснить, где я был все это время или кто такая эта маленькая девочка? Меня охватила волна ужаса. Когда я сойду на землю в долине Дорво, Трейси, моя Трейси, - а теперь она действительно моя Трейси, - вернется на тарелку и улетит?

Я услышал щелчок, а потом ее голос:

- Но на сверхдвигатели оказывает воздействие теория относительности, Уолли.

Я подумал о возвращении домой - вот я в своей старой задубевшей одежде появляюсь на пороге материнского дома на площади Стэггс. Наверное, уже март 1967 года? "Аполлон-1" уже, видимо, улетел. И еще мне придется второй год учится в одиннадцатом классе.

Ну и ладно. Марри все равно с ума сойдет от зависти.

Тут я спросил:

- Ну и что?

Еще щелчки.

- С тех пор как ты оставил Землю, прошло двадцать три года, Уолли. - Опять щелчки. - Часть времени затрачена на небольшие перелеты и остановки на планетах. - Еще щелчки. - Если я отвезу тебя прямиком домой, на это уйдет еще двадцать лет. - Щелчки. - А по космическому времени всего три недели.

Тут она принялась сильно дрожать, я только теперь понял, что это за щелчки: она так дрожала, что стучала зубами.

- Боже мой, ты больна!

Пот с нее лил ручьем, у меня вся грудь и живот были залиты ее потом, он стекал даже на атласное покрытие. Она сказала:

- Прижми меня покрепче, Уолли. Утром со мной все будет в порядке. Обещаю.

Я крепко завернул ее и себя в одеяло, стало теплее. Я так и сидел, уставившись в небо, а Трейси дрожала и стучала зубами, что-то шептала сама себе, иногда я даже различал отдельные слова, иногда мне казалось, что она говорит на каком-то иностранном языке.

Двадцать три года. 1989? А потом еще двадцать?

Высоко в небе медленно двигались звезды, старые садились, новые поднимались. Так я немного разобрался в направлении оси голубой луны. Метеоры сгорали в атмосфере - то один, то сразу два или три. Потом я вгляделся внимательнее и обнаружил источник дождя метеоритов. Туда, подумал я, и мы должны будем двигаться в межзвездном пространстве.