Николай Романецкий - Узревший Слово

Ему вдруг пришло в голову, что он связался со своей гостьей только по одной причине: ему не хотелось прощупывать подозрительных паломников. Ведь проверять чужие мозги — это все равно что заглядывать в замочные скважины. Так же безопасно. И так же мерзко.

Вот эта мысль его удивила. Такая мысль не могла быть его мыслью. Это было то же самое, как если бы Великий князь по собственной воле решил уйти в волхвы. Выбор, конечно, возможный, но явственно говорящий о душевном нездоровье выбирающего…

Впрочем, над этим ему размышлять тоже не хотелось. Ведь разобраться, почему данная конкретная мысль явилась в данную конкретную голову, — все равно что понять, почему служанка чародея влюбилась в своего хозяина. Если мысль приходит в голову, значит голова этой мысли чем-то сумела приглянуться. Даже если она, голова, кажется на первый взгляд дырявой…

Свет вдруг поймал себя на том, что думает уж совсем о полнейшей ерунде. Может, и у него в голове появилась дыра? Или…

Он с подозрением посмотрел на Веру.

С таким же успехом можно было подозревать в чем-то непотребном фонарный столб: Вера весело и беззаботно щебетала о чем-то с крутящейся рядом с ней Забавой. Словно две подружки. Или сестры…

— А сегодня мы пойдем с вами на прогулку? — спросила одна из сестер. — Или я должна сначала заслужить этот небольшой подарок?

Забава хихикнула — она частенько позволяла себе хихикать по утрам, зная, что хозяин пребывает в справном расположении духа.

И тут на Света обрушилось то, что пощадило его ночью.

Впрочем, он этого даже не понял. Он только успел заметить, как перекосилось в ужасе лицо Забавы. И провалился в непроглядную тьму.

Сквозь мрак до него донесся голос Веры:

— Не надо никакого доктора. В этих болезнях доктора — не помощники.

Свет шумно перевел дыхание. Он лежал навзничь, под затылком ощущалось что-то мягкое, а на глазах — теплое. Через некоторое время он разобрался, что мягкое — это ковер на полу трапезной, а теплое — ладони Веры.

— Теперь он справится сам. — Вера убрала ладони с его лица.

Свет пошевелился и сел. Свалившей его ярости не было и в помине. На сердце угнездились легкость и спокойствие. Он вспомнил выражение, слышанное некогда от какого-то киевлянина. Словно Христос босыми ножками по душе прошел…

Он поднялся на ноги. Забава пыталась его поддержать, но он молча оттолкнул ее руку.

Вера уже снова сидела за столом, нацеливалась на чашку с чаем, и он был ей очень благодарен за отсутствие излишнего к нему внимания.

— Все в порядке, — сказал он, повернувшись к выскочившему из кухни Берендею. — Как обычно, жду вас в кабинете.

Поднимаясь по лестнице, он оглянулся. Забава смотрела на хозяина с испугом и потрясающей душу жалостью. Вера смотрела не на него, а на Забаву. И это почему-то показалось ему совершенно нормальным.

Войдя в кабинет, он сказал себе вслух:

— Опять она вылечила вас своими руками. — И вдруг почувствовал от звуков своего голоса неслыханное удовольствие. Словно это не она его, а он вылечил ее от амнезии. Или вывел на чистую воду.***

В отличие от Забавы, Берендей вел себя как ни в чем не бывало. Спокойно получил от хозяина инструкции на предстоящий день, спокойно положил на стол счет, полученный от портного. И только уже собираясь уходить, сказал:

— Я думал, ее любовь к вам проходит. Гляжу, ревновать перестала. Но сегодня увидел, что ошибся.

Вот тут Свет впервые пожалел, что ему нечего ответить эконому. И сразу же помотал головой, возмутившись неточностью этого слова: ведь Берендей был экономом для него. А для Забавы он был дядей. И стоило хотя бы иногда думать о нем как о дяде Забавы.

Едва Берендей вышел, Свет почувствовал, что его вызывают по волшебному зеркалу.

Желающим поговорить с ним оказался сыскник министерства безопасности Буривой Смирный.

— Здравы будьте, чародей!

— Будьте и вы здравы, брате!

— Чародей, мне бы хотелось встретиться с вами. Лучше всего немедля: дело очень важное. Могу ли я сейчас приехать к вам?

Свет знал: по пустяковой причине Смирный в гости набиваться бы не стал. Значит, разговором по волшебному зеркалу дело не решается.

— Жду вас, брате, — сказал он.

— Буду не позднее, чем через сорок минут. — Лицо Смирного растворилось в темноте.

Ольга поставила перед сыскником кружку медового кваса и вышла. Свет наложил на дверь охранное заклятье, чтобы не помешали, сел за стол, сделал рукой приглашающий жест. Этакий радушный хозяин, потчующий гостя…

Смирный единым махом осушил полкружки кваса, торопливо, но аккуратно вытер усы.

— Душно. Давно уже не было такой жаркой предпаломной седмицы.

Свет отметил про себя множественный смысл произнесенной сыскником фразы.

— Я вас слушаю, брате. По-видимому, вы приехали продолжить наш вчерашний разговор…

— Вы не ошибаетесь, чародей. Я-таки послушался вашего совета. — Смирный достал из кармана кафтана записную книжку в переплете из опойка. — И вот что мне удалось выяснить. — Он принялся перелистывать страницы. — Я проверил алиби всех приглашенных на эксперимент Барсука. Даже Кудесника. Начал, разумеется, с ратников. Никто из них, вестимо, без помощи волшебника совершить этого убийства не мог, но ведь столь высокопоставленные лица способны как организовать подобное преступление, так и найти подходящего к соучастию волшебника. Не правда ли?

Свет кивнул. Конечно, любой из присутствовавших на эксперименте штабных имел подобную возможность. А волшебника можно и обмануть, сославшись на государственные интересы. Правда, в таких случаях любому волшебнику потребуется указание Кудесника, но это указание может быть и письменным, а раздобыть бланк с магической печатью Остромира дело хоть и невероятно трудное, но возможное. Особенно для высокопоставленного штабника. Впрочем, у штабных времени на подготовку такого преступления не было. Они, наверное, и все значение увиденного-то поняли лишь на следующий день. Известно, какими категориями мыслят ратники: атака да отступление, «Вперед, на супротивника!» да «Рад стараться!»…

— Проверка показала, что все штабные имеют безупречное алиби, — продолжал Смирный. — Я, разумеется, понимал, что ратники могли организовать дело и руками своих подчиненных. Поэтому попросил опекуна Лаптя поговорить с министром ратных дел и провести негласную проверку, не отдавались ли кем-либо из подозреваемых подобные приказы по своему ведомству. Ничего подобного мы не обнаружили. Конечно, это не значит, что приказов вообще не существует, но если таковые были, то неофициальным порядком и доказать ничего не удастся. — Смирный вновь приложился к кружке и высосал остаток кваса.