Дмитрий Казаков - Сердце Пламени

— Ничего… так, ерунда, — остатки смелости, напуганные появлением свидетеля, бежали с позором. Олен отвел взгляд и в очередной раз проклял себя за дикую нерешительность.

Купец подошел, пришлось отвечать на его приветствия и выслушивать длинный рассказ о приключившейся ночью желудочной колике. Пока беседовали, корабль ожил. На палубу выбрался боцман, послышался его рычащий голос. Засуетились матросы с тряпками и швабрами. От кухни, расположенной около каюты капитана, донесся аромат съестного.

Возможность для разговора оказалась утрачена безвозвратно.

Через несколько часов на правом берегу показался Ахерн, небольшой городок, над стенами которого поднималась необычайно высокая башня ратуши. «Дракон» простоял тут недолго, часть тюков и бочек покинули трюм, но их место заняли другие. На берег сошел Калист ари Бон, напоследок бросивший на Саттию довольно унылый взгляд.

А затем корабль отошел от причала и двинулся дальше. Острова пропали, русло очистилось. Дейн заново стал напоминать широкую дорогу, идущую точно на северо-восток меж низменных берегов.

Вечером с запада принесло черную, рокочущую и плюющуюся молниями тучу. Первый шквал заставил «Дракон» качнуться, матросы бросились сворачивать паруса. По палубе ударили струи настоящего ливня. Речная гладь посерела, пошла пупырышками волн, на них появились барашки. Пассажиры спустились в каюты, но мощь бушевавшей над Дейном бури ощущалась и там. Корпус вздрагивал, клокотала стекавшая по борту вода.

Бледный Гундихар, мучимый тошнотой, лежал на койке и громко стонал.

— Ну вот, — сказал Бенеш, глядя на него. — Это… А говорил, что опытный путешественник, что все тебе нипочем…

— Когда иду пешком — да, клянусь своей бородой. А так мы, гномы, не предназначены для всякой болтанки. Ой-ей-ей…

Но буря закончилась, и Гундихар быстро вернул себе отличное расположение духа. Выбравшись вместе со спутниками на палубу, пришел в обычное громогласное состояние, принялся рассказывать анекдоты и хохотать над ними громче всех.

Поэтому момент, когда гном неожиданно стал серьезным, все упустили.

— Вон, глядите, — сообщил он, указывая за левый борт, где в вечернем сумраке прятались поросшие лесом холмы. — Если пойти на север, то через пять миль выберешься к очень странному месту. Там поляна большая, так на ней по ночам трава светится. Зеленым таким огнем. Сам видел!

— Ничего удивительного, — Саттия гордо задрала нос. — Там когда-то располагался главный храм альтаро. Еще в те времена, когда о людях в Алионе никто ничего не слышал.

— Храм? — удивился Гундихар. — Да ну? Там даже развалин нет!

— Откуда они возьмутся? Наши храмы располагаются внутри стволов огромных деревьев!

— Наши? Так ты что — эльф? — гном хмыкнул. — В таком случае я — большой жуткий тролль, а…

— Заткнись, тупой коротышка! — рявкнула Саттия, глаза ее блеснули, на щеках вспыхнули алые пятна. — Что бы ты понимал! Кроме баек и мыслей о пиве, в твою пустую голову не поместится ничего!

Бенеш удивленно открыл рот, Олен невольно отступил на шаг. На носу удивленно повернулся Харен, замолчали шушукавшиеся за надстройкой матросы.

— Э, ну… — Гундихар выпучил глаза. — Если…

— Я сказала — заткнись! — прозвучало это не только сердито, но и повелительно. — Еще одно слово, и…

Саттия умолкла, бешеным взглядом скользнула по лицам спутников. Повернулась и почти бегом направилась к люку.

— Мда… ну, я… как бы не знал, — по манере разговора растерянный гном стал напоминать ученика мага. — И чего это она?

— А того, что думать надо, прежде чем языком молоть! — сердито бросил Олен. — Дать тебе в рожу, что ли?

Гундихар засопел, широкие плечи его как-то поникли, весь обычный гонор исчез без следа.

— Ладно, чего уж там, — сказал он примирительно. — Кто же знал, что она так отреагирует? Пойду извиняться…

— Лучше утром, — покачал головой Олен. — Когда Саттия успокоится. Сейчас она пошлет тебя подальше, и все.

— Хорошо, как скажешь.

Заходящее солнце целиком опустилось за горизонт, и напоследок выпустило яркий, почему-то зеленый луч. Он метнулся через небосвод, на миг затмил висящую в зените луну, и исчез.

Закатный архипелаг — тысячи островов, протянувшихся широкой дугой от берегов Мероэ по просторам Алого океана. Есть среди них маленькие и пустынные, есть большие, населенные густо, точно большие города. Примерно половина архипелага принадлежит людям, вторая — гоблинам.

Именно во владениях каснокожего народа лежат Большие или Внешние острова. Их цепочка протянулась по самой границе архипелага, и дальше на запад, до Края Мира, закрытого для смертных, плещут волны. Крупнейший из Внешних островов называется Калнос. По форме он похож на сапог с широким голенищем и острым изогнутым носом. Именно у основания «носа» расположен главный порт острова — Стритон.

В его просторной гавани могут укрыться десятки больших кораблей, на торжищах с утра до ночи кипит жизнь. Над домами высятся иссиня-черные, как плащ Хозяйки Ночи, стены княжеского замка. Дальше, в глубине суши, к аквамариновым небесам вздымаются поросшие апельсиновыми рощами и буковыми лесами горы. Белеет вершина гигантского Искрия — спящего много столетий вулкана.

День для обитателей Стритона начинается до восхода солнца. Открывают лавки торговцы, берутся за дело ремесленники. В порт отправляются бравые капитаны, в чьих ушах посверкивают золотые, а не серебряные, как у простых гоблинов, серьги — знак отличия. Но раньше всех на улицах появляются городские стражники. Едва продрав глаза, они берутся за дело — начинают совать нос в чужие дела, гонять попрошаек и вымогать деньги.

В двадцать пятый день второго летнего месяца, именуемого среди краснокожего народа Верхушкой Зноя, трое доблестных стражей начали утро с обхода доверенного им участка порта. Осмотрев его и не обнаружив ничего интересного, они зашагали в сторону таверны «Морская крыса», дабы утолить пробудившийся голод.

— Отличный денек, — проговорил старший из стражников, гребень на голове которого начал уже белеть. — Эх, солнышко-то как греет… Очень полезно для моих старых костей.

— Ага, неплохой, — поддакнул самый младший, откликающийся на имя Блунч-Лис, — только вот жарко…

— Это разве жарко? — хмыкнул старший с чувством собственного превосходства. — Вот, помню, тридцать три… или четыре?… года назад, такой зной стоял, что рыба варилась прямо в море!

Средний по возрасту страж, с очень большим даже для гоблина носом, уныло зевнул. Разговор о погоде его не интересовал, хотелось забраться в укромный угол и вздремнуть.

«Морская крыса» была открыта, а под навесом, где располагались столы, суетился хозяин — Третий Грич-Нас. До него таверной по очереди заправляли дед и отец, носившие то же имя.