Лорд Дансени - Дочь короля эльфов

В конце концов одним ветреным утром Алверик поднялся на холм, где жила одинокая ведьма, и застал ее праздно сидящей на пороге своего скромного жилища. Она скучала, так как в тот день ей не попалось ничего, что колдунья могла бы благословить или проклясть.

– Ну, как, – спросила она, – принес ли тебе счастье мой меч?

– Кто знает, – ответил Алверик, – что приносит нам счастье, раз мы не в силах предвидеть конец?

Его голос звучал устало, возраст тяготил Алверика, хоть он и не знал достоверно, сколько лет пролетело над ним за один тот далекий день, проведенный в Стране Эльфов. Во всяком случае, иногда ему казалось, что их было гораздо больше, чем прошло за тот же день в Эрле.

– Ну-ну, – покачала головой ведьма. – Кому же дано предвидеть конец, если не нам?

– Я женился на дочери короля эльфов, мать-колдунья, – сказал Алверик.

– Это большой успех, – заметила старуха.

– И у нас родился мальчик, мать-колдунья, – продолжил Алверик. – Кто же будет его воспитывать?

– Ты прав, эта задача не по плечу человеку, – согласилась ведьма.

– Может быть, ты согласишься переселиться в долину Эрл, чтобы воспитывать моего сына и быть ему нянькой в моем замке? – спросил Алверик. – Ведь в наших краях никто, кроме тебя и принцессы, ничего не знает о Стране Эльфов, но принцесса ничего не понимает в делах Земли.

И старая колдунья ответила:

– Я приду. Ради короля.

Вот так и вышло, что колдунья спустилась с холма со всем своим странным имуществом и у младенца появилась нянька, которая знала колыбельные и сказки страны, из которой происходила его мать.

Часто, вдвоем склоняясь над ребенком или сидя у очага долгими вечерами, старая колдунья и принцесса Лиразель подолгу разговаривали друг с другом о вещах, о которых Алверик не имел никакого представления. Несмотря на свой почтенный возраст, несмотря на свои скрытые от людей познания, накопленные за столетия жизни, во время этих неторопливых бесед именно колдунья училась, а принцесса учила. Но ни о Земле, ни о ее обычаях Лиразель так ничего и не узнала.

А старая колдунья так хорошо ухаживала за мальчиком, так заботилась о нем, так умело утешала, что за все младенческие годы он ни разу не расплакался. Все дело в том, что у нее имелось заклятье, способное сделать утро светлым, а день – солнечным, и заклятье, чтобы унять кашель, и заклятье, чтобы согреть детскую и сделать ее волшебной и радостной. При звуках этого последнего заклинания огонь в очаге весело взвивался над заколдованными старухой поленьями, а тени от стоящей близ него мебели весело прыгали по стенам и дрожали на потолке.

Лиразель и старая колдунья любили малютку так, как любят своих детей обычные матери, благодаря им он знал мелодии и руны, каких в наших полях другие дети никогда не слышат. Частенько колдунья расхаживала по детской и, взмахивая своей черной палкой, читала охранные заклинания. Даже если бы ветреной зимней ночью шальной сквозняк сумел проникнуть в детскую сквозь незаметную щелку, у нее было заклятье, способное утихомирить воздух. Ведьма могла так заколдовать сонную песню чайника, что в его бормотании слышались обрывки странных и удивительных новостей из укрытых туманом земель.

Понемногу дитя узнавало тайны отдаленных долин, которых никогда в жизни не видело. Бывало, по вечерам колдунья вставала перед очагом среди живых теней и, подняв свой эбеновый посох, зачаровывала их так, что они принимались танцевать для мальчугана. Тени послушно кружились в танце и прыгали, принимали самую разную форму и изображали то доброе, то злое, так что очень скоро ребенок узнал не только о существах, населяющих Землю, – о свиньях, верблюдах, крокодилах, волках, утках, дружелюбных псах и ласковых коровах, но и о темных тварях, которых боялись обычные люди, а также о вещах и фактах, о которых они догадывались и на которые надеялись.

В такие вечера все события, которые еще только могут произойти, и все создания, встречающиеся в природе, чередой проходили по стенам детской. Благодаря им малыш понемногу освоился в полях, которые мы хорошо знаем. Теплыми полднями колдунья носила ребенка по селению. Деревенские собаки принимались лаять, завидев ее странную фигуру, но подойти близко не решались, потому что мальчик-слуга, шедший за ведьмой, нес в руках ее черный эбеновый посох. И псы, которые знают так много, что могут точно рассчитать расстояние, на которое человек в состоянии метнуть камень и точно определить, сумеет ли прохожий задать им трепку или же не осмелится, – они отлично понимали, что это не простой посох. Потому псы хоть и рычали, но держались подальше от этой странной палки в руках слуги. Жители же высыпали на улицу поглазеть. Они радовались, когда видели, какая могучая волшебница нянькой у молодого наследника. «Это же сама колдунья Жирондерель», – говорили они, и каждый со знанием дела заявлял, что уж она-то сумеет вырастить мальчика среди подлинного волшебства, чтобы в свое время у него достало магической силы прославить долину Эрл. И жители селения принимались колотить своих лающих собак до тех пор, пока те не прятались во дворы и дома. Однако все сомнения оставались при псах.

Вот почему, когда мужчины собиравшись в кузне у Нарла, а их дома затихали в лунном свете, когда шла по кругу чара с медом, а языки заводили разговор о будущем Эрла, – и к разговору о грядущих счастливых временах присоединялись все новые и новые голоса, собаки выходили на пыльную улицу на своих мягких лапах и выли.

Часто в высокую и солнечную детскую приходила Лиразель, принося с собой такие свет и радость, каких не было во всех заклинаниях ученой колдуньи. Она пела сыну песни, которые больше некому спеть нам в наших полях. Этим балладам, созданным бессмертными музыкантами и менестрелями, принцесса выучилась по ту сторону сумеречной границы. Но, несмотря на все чудеса, звеневшие в этих напевах, родившихся так далеко от знакомых нам полей во времена столь отличные от тех, к каким привыкли наши историки, все же люди меньше удивлялись им, доносящимся из открытых в летнюю пору окон замка и плывущим над долиной, чем дивилась Лиразель всему земному, что было в ее ребенке, и тем человеческим его поступкам, которые он совершал все чаще и чаще, по мере того как рос. Все присущее людям по-прежнему оставалось для принцессы незнакомым и чужим. И все же она любила сына крепче, чем страну своего отца, сильнее, чем яркие столетия своей бесконечной юности, больше, чем сверкающий дворец, рассказать о котором можно только в песне.

Именно в эти дни Алверик понял, что Лиразели никогда не станут близки обычаи Земли, что никогда она не будет понимать людей, населявших долину, никогда не сможет без смеха читать их самые мудрые книги, никогда не полюбит Землю и не сможет чувствовать себя в замке Эрл свободнее, чем лесная зверушка, пойманная Трелом в силки и посаженная в клетку. Когда-то он надеялся, что пройдет время, и принцесса привыкнет к незнакомой обстановке, и тогда небольшие различия между тем, как все устроено в наших полях и в Стране Эльфов, перестанут ее тревожить. Но в конце концов даже он увидел, что все, бывшее Лиразели чужим вначале, таковым и останется. Что столетия, проведенные ею в своем не знающим времени доме, успели сформировать ее мысли и фантазии так, что наши краткие годы не смогут их изменить. Поняв это, Алверик узнал всю правду до конца.