Тэд Уильямс - Марш Теней

— Должно быть, тебе одиноко в замке, хоть там и полно прекрасных дам, — усмехнулась она. — Наверное, скучаешь по своим старым друзьям и своей старой кровати?…

Нет, это было уже слишком. И хотя старик все еще пялился на грудь женщины, сам Тинрайт не хотел, чтобы ему напоминали о прошлом.

— Ах, да… — произнес поэт самым беззаботным тоном, но посмотрел на Бриджит укоризненно. — Помню, я несколько раз оставался здесь на ночь с Хьюни и Теодоросом, когда мы слегка перебирали. У нас, поэтов, слабость к крепким напиткам, они раскрепощают фантазию. — Он похлопал Бриджит по заду и попытался сунуть ей монету. — Будь хорошей девочкой, Бриджит. Тебя ведь так зовут, верно?

Хорошо, что в руках у девушки не было ни кружки, ни подноса, но она обошлась и без них: Бриджит так треснула Мэтти по затылку, что слезы брызнули у него из глаз, а шляпа слетела с головы и упала прямо в золу.

— Ах ты, собака! — сказала она так громко, что половина посетителей повернулись в их сторону. — Ты всего несколько дней провел в замке, а уже вообразил, что у тебя кое-что из чистого серебра. Невин Хьюни, когда засыпает на девушке, пускает слюни и газы, а руки у него становятся бессильными, как вата. Но он, по крайней мере, не считает, что оказывает ей благодеяние.

Бриджит гордо повернулась и ушла, а все вокруг залились смехом. У Тинрайта звенело в ушах от оплеухи, поэтому остроты зрителей звучали для него не громче журчания ручейка.

После нескольких кружек разбавленного эля — Конари продавал в «Квиллер Минте» только такой — Пазл заметно оживился.

— Помнится, ты говорил, будто тебя отправляют на войну? — спросил он, стирая с губ полоску пены. — В качестве военного поэта или кого-то в этом роде…

Тинрайт утратил всю свою веселость, но старался не показать виду.

— Ах, ты об этом, — небрежно сказал он. — Я поговорил со смотрителем замка лордом Найнором — я не путаю его имя?

— Да, Найнор. — Пазл слегка нахмурился. — Довольно мрачный тип. Мне ни разу не удалось его рассмешить. Наверное, слишком много думает.

— Да, наверное. Естественно, мне очень хотелось поехать, но Найнор решил, что я больше нужен здесь, чтобы поднимать дух принцессы. Ведь ее брат ушел на войну.

На самом деле Найнор сам пришел к нему, чтобы выяснить, действительно ли поэт уезжает с армией. Неизвестно, откуда он узнал о неожиданном решении принцессы. Тинрайт рухнул перед ним на колени, пустил слезу, клялся, что произошла ошибка, что кто-то неверно понял приказание. Найнор обещал поговорить с принцессой. С тех пор прошло немало времени, армия и принц-регент отправились в поход. Теперь поэт чувствовал себя в безопасности. Но даже воспоминание о том разговоре ввергало его в дрожь. Мэтти Тинрайт отправляется на войну! С чудовищами и великанами! Только богам известно, кого он мог бы там встретить. Нет, его гладкая кожа и красивое лицо предназначены для других баталий — для тех, что происходят в постели. После них обе стороны остаются целыми и невредимыми.

— Я просил, чтобы меня отпустили, — объявил Пазл. — Я не нужен им здесь. Я был нужен их отцу, а этим двоим — уже нет. Он-то был хорошим человеком. Понимал мои шутки и выдумки. — Пазл моментально от веселости перешел к слезливому унынию. — Говорят, король Олин жив, но я опасаюсь, что он никогда не вернется. Мне очень жаль его, он замечательный человек. А теперь эта война… — Он посмотрел на Тинрайта, моргая. — С кем мы сражаемся? С колдунами? Ничего не понимаю.

— Никто не понимает, — согласился Тинрайт и снова почувствовал себя в своей стихии. — Даже в замке сплетники разносят самые безумные слухи, а что творится в городе? — Он показал на небольшую группу мужчин за столом: они курили трубки и передавали друг другу какую-то бумагу. — Знаешь, что утверждается в этой грязной бумажке? Что принцесса-регент и ее брат убили Гейлона Толли, герцога Саммерфильдского.

Он покачал головой с искренним возмущением: надо же навести такую клевету на милую девушку, которая признала талант Тинрайта и возвысила его, подняла из мерзости до тех высот, которых он заслуживает… Он снова покачал головой и осушил то ли четвертую, то ли пятую кружку эля. Мэтти выпил бы и еще, но Бриджит была занята, а он не решался подозвать ее.

Пазл тоже смотрел в ее сторону.

— Очень красивая девушка, — заметил он.

Мэтти нахмурился и принялся разглядывать осадок в своей кружке.

— Бриджит? — отозвался он. — Да, хорошенькая, но страшно привязчивая. Радуйся, что ты уже не в том возрасте, мой добрый друг. Эти женщины — просто беда для мужчины. Стоит одну ночь с ней покувыркаться, как она воображает, что ты у нее в руках и должен таскать ее за собой, как игрушечную лошадку.

— Не в том возрасте? — повторил Пазл с сомнением и тоской.

Шут так долго молчал, что Тинрайт поднял голову и взглянул на него в упор — не уснул ли? Но нет, глаза шута были широко открыты. Тогда Тинрайт повернулся в ту сторону, куда смотрел Пазл: может быть, у Бриджит расстегнулось платье? Оказалось, что старик уставился на дверь, которая только что захлопнулась, отгораживая их от дождливого дня.

— Наступает комендантский час, — прокричал Конари из-за стойки. — Закрываемся с вечерним колоколом. Скоро сюда придут блуждающие огоньки, так что поторапливайтесь, допивайте!

— А я думал… — медленно проговорил Пазл.

Мэтти Тинрайт поставил кружку. Он раздумывал, не выпить ли еще, и пытался сделать непростой выбор: что лучше — посетить безобразный трактирный нужник или опорожнить мочевой пузырь под проливным дождем у задней стены дома?

— Что ты думал? — переспросил он.

— Я… я только что видел одного знакомого человека. Чавена, придворного врача. Он разговаривал вон с тем, в капюшоне. — Пазл заерзал на месте, оглядываясь вокруг. — Нет, тот в капюшоне тоже ушел. Возможно, они удалились вместе.

— Ну и что странного? Врач знает, как никто другой, что эль полезен для здоровья. Полезнее самих врачей и их снадобий.

— Но ведь он уехал… хотя нет… очевидно, не уехал. — Пазл покачал головой. — Он уехал из замка по срочным делам, и все страшно удивились. Правда, он мог и вернуться.

— Ну конечно. Наверное, он ездил в какое-то жуткое место, если вернулся и сразу пошел сюда, — заключил Тинрайт и с трудом поднялся на ноги. Может быть, он выпил несколько больше, чем ему казалось? — Пошли, нам пора. Здесь собираются одни бедняки, и лишь изредка заглядывает какой-нибудь врач или поэт.

Он помог Пазлу подняться и милостиво добавил: — Или королевский шут, конечно. Нет, здесь совершенно не ценят приличных людей.

Комнаты Баррика нравились Бриони больше, чем ее собственные. Окна ее гостиной выходили в Уединенный сад, что особенно радовало в солнечную погоду. В дождь у нее на подоконнике ворковали голуби и было уютно, как под теплым одеялом. Однако почти весь обзор закрывала каменная громада Волчьего Клыка, и Бриони пришлось довольствоваться созерцанием двора и сада.