Тэд Уильямс - Марш Теней

Бриони отвернулась.

«Зория, дай мне сил, — молила она. — Ведь раньше ты любила меня, помоги мне и сейчас! Помоги».

Вельможи возбужденно перешептывались. В другое время это могло бы ее смутить, но не в столь ответственный момент. Гейлон Толли и граф Тайн из Блушо даже не пытались скрыть гнев. Здешние мужчины не привыкли выслушивать приказы от женщины, даже если эта женщина — принцесса.

«Я не должна обращать внимание на их чувства. Я не могу быть с ними терпеливой, как отец. Про него сказали бы: „Король не в духе“, а меня просто-напросто сочтут слабой».

Дверь открылась, и в сопровождении королевских гвардейцев в зал вошел темнокожий человек.

Капитан гвардейцев Феррас Вансен старался не смотреть на Бриони — значит, он тоже считает принцессу беспомощной. Бриони пока не решила, что она сделает с Вансеном, но, безусловно, следует преподать всем урок. Нельзя допустить, чтобы принца Южного Предела убили ночью в его собственной постели и за этим преступлением не последовало наказания. Словно с тележки разносчика украли пару яблок…

Принцесса дала стражникам знак остановиться. К помосту, где по бокам от королевского трона стояли кресла близнецов, посол подошел один.

— Мои глубочайшие соболезнования, — поклонившись, произнес Давет дан-Фаар. Сегодня он облачился не в роскошный костюм, а в строгие черные одежды. Как ни странно, и этот наряд был ему к лицу. — Нет таких слов, что могли бы облегчить вашу скорбь, госпожа. Но мне больно видеть ваши страдания. Я уверен, что мой господин Лудис тоже скорбит вместе с вами.

Бриони внимательно разглядывала лицо посла: уж не издевается ли он над ней? Нет ли в его взгляде любопытства? Девушка впервые заметила, что посол вовсе не молод. На его коричневой коже нет морщин, а скулы гладкие, как у юноши, но он лишь лет на десять моложе отца. Ничего предосудительного Бриони не заметила. Если Давет дан-Фаар и обманывал ее, он делал это мастерски.

Хотя… так, наверное, и должно быть. Не умей он притворяться и льстить, он никогда бы не стал послом честолюбивого Лудиса. Бриони вспомнила историю с дочерью Шасо, которую пересказал ей Баррик. Вот еще одна причина презирать посла. Но смотреть на него было приятно.

— Лорд Давет, — сказала Бриони, — мои стражники утверждают, что ни вы, ни ваши сопровождающие ночью не покидали своих спален. Что, впрочем, не снимает с вас подозрения.

— Я рад, что вам сообщили истинную правду. — Всего лишь на миг на губах посла промелькнула любезная, но двусмысленная улыбка. Впрочем, она тотчас исчезла — Давет вспомнил о серьезности момента. — Мы спали, моя госпожа.

— Возможно. Но убийства не всегда совершаются руками тех, кто желает убить. — Бриони легко сохраняла непреклонное выражение лица. — За убийство можно заплатить так же просто, как за пирог в булочной.

— Не думаю, что вам часто приходилось бывать в булочной, принцесса, — снова улыбнулся посол. Похоже, его действительно забавляло происходящее.

— Очень редко, — согласилась Бриони. — И могу сказать, что сейчас я знаю об убийствах больше, чем о булочных.

— Верно, — кивнул посол. — И какое бы удовольствие ни доставляла мне беседа с вами — а она доставляет мне огромное удовольствие, моя госпожа, — у нас есть более важные дела. Я предпочел бы задать вам один вопрос, а не впадать в длинные рассуждения или изображать возмущение. Итак: что, по-вашему, я выигрываю от смерти вашего брата?

Бриони пришлось стиснуть зубы, чтобы с губ не сорвался стон, который выдал бы вновь нахлынувшую скорбь. Совсем недавно Кендрик был жив. О, если бы вернуть вчерашний день, предотвратить трагические события и все изменить…

— Что бы вы выиграли? — переспросила она, пытаясь собраться с мыслями. — Не знаю…

Голос Бриони был не таким уверенным, как ей того хотелось. Авин Броун и остальные пристально наблюдали за разговором — как казалось принцессе, с недоверием. Они полагают, что раз гость привлекателен и красиво говорит, то девушка станет беспечной и доверчивой! От негодования у Бриони загорелись щеки.

— Давайте говорить откровенно, госпожа, — продолжал Давет. — Пришли страшные времена, и честность необходима нам всем. Мой господин Лудис Дракава держит вашего отца в плену, как бы мы это ни называли. Мы ожидаем либо огромного выкупа золотом, либо нечто куда более ценное: частью выкупа должны стать вы, прекрасная принцесса. — Его улыбка снова стала слегка насмешливой. Он смеется над ней? Или над самим собой? — С точки зрения Иеросоля, смерть вашего старшего брата усложняет положение и задерживает выплату выкупа. Король у нас, мы не причинили ему вреда. Для чего нам в таком случае убивать принца? Вы задаете мне вопросы по единственной причине: я чужой в этом замке… и не могу считаться вашим другом. О последнем обстоятельстве я очень сожалею. Совершенно искренне.

Бриони не позволяла себе расслабиться. Посол был слишком вкрадчивым, слишком проворным — наверное, она должна чувствовать себя перед ним, как мышь перед удавом. Но эту мышь не так легко смутить.

— Да, пожалуй, я спрашиваю именно потому, что вы чужак и не друг. А еще потому, что брата убили, по всей видимости, туанским оружием. Таким, какой висит у вас на поясе.

Давет посмотрел на свой кинжал.

— Я бы показал его вам, принцесса, и вы бы убедились, что на нем нет следов крови. Но ваш капитан гвардейцев накрепко привязал его к ножнам, прежде чем привести меня сюда.

Бриони перевела взгляд на Ферраса Вансена, который сначала избегал ее взгляда, а потом стал смотреть на принцессу, не отрывая глаз. Он встретился с ней глазами, покраснел и уставился в пол.

«Он что, сумасшедший?» — недоуменно подумала Бриони.

— Он предпочел бы забрать его совсем, — продолжил Давет, — но наши мужчины, достигшие совершеннолетия, никогда не расстаются с оружием. Разве только в постели.

Бриони покраснела — единственная из всех присутствующих.

— Вы очень много говорите, лорд Давет, но очень мало по существу, — сказала она. — Нож можно вымыть. А отмыть или изменить репутацию не так просто.

— Мы снова скрестили клинки, ваше высочество? — Глаза посла широко раскрылись. — Проверим боевые качества друг друга? Нет, пожалуй, я не приму ваш вызов. Я чувствую: вы из тех воинов, что не обмениваются ударами, а сразу бьют в самое сердце. Что вам известно обо мне, принцесса?

— Больше, чем мне хотелось бы. Шасо рассказал нам о случившемся с его дочерью.

И на этот раз, к удивлению Бриони, на лице посла отразились вовсе не стыд или раздражение от того, что его поймали, а неподдельный гнев. Как у бога Перина, когда тот проснулся на горе Ксандос и обнаружил, что у него похитили молот.

— Значит, он рассказал…

— Да. Ваша жестокость заставила ее уйти в храм, и там она умерла.