Антон Орлов - Сильварийская кровь

– И общаюсь я не с кем попало. Сам увидишь. Я тебя с интересными людьми познакомлю! Вечером пойдем, как солнце сядет. Такие люди, они первого встречного в свой круг не принимают, но у тебя будет моя рекомендация.

– Не эльфы?

– Шутишь? Я же сказал – люди.

Мугор поставил кружку на подоконник и подошел к позеленелому медному тазу с замоченными брюками. Философски вздохнув, засучил рукава. Рядом, на краю захламленного столика, примостилась коробка порошка «Волшебная стирка», на ней деловитая белка в фартуке, в ореоле радужных мыльных пузырей, тоже трудилась над тазом с бельем. Привет из прежней жизни. Картинку эту, между прочим, Марек придумал, а отец одобрил.

Воду пришлось менять два раза. Марек слышал, как полугоблин переругивается в коридоре с соседями: он был не единственным жильцом поднебесного этажа, а санузел с водопроводным стояком

– один на всех здешних обитателей. Наконец выстиранные штаны заняли место на протянутой через всю мансарду веревке, а Мугор взялся за гостя:

– Че разлегся, как обожравшийся кот? Вставай, приведи себя в порядок. Мы же к людям пойдем! Это тебе не сильварийская шатия, а такие люди, перед которыми надо выглядеть на высоте.

Марек мог бы возразить, что как раз «сильварийская шатия» в том, что касается внешнего облика, всегда была на высоте, и не каждый придворный кавалер с ней сравняется. Эльфы же все-таки, хоть и бродяжничают по лесу. Мог, но промолчал. Не хотелось ему за них заступаться. Я тебе все объясню . Ага, но кто сказал, что он станет эти объяснения слушать?

Попытался сесть, скроив такую гримасу, что любой гоблин обзавидуется.

– Ты чего? -удивился приятель.

– Ребра ноют. Паскуда одна пнула.

– А-а… – протянул Мугор, теперь уже с уважительной интонацией. – Ты же парень крутой, и жизнь у тебя… Ну, в общем, соответствующая, сразу видно.

Этот комплимент подействовал, как целебный бальзам, и Марек героически поднялся с кровати, проигнорировав боль.

На встречу с интересными людьми отправились после захода солнца. Опять задворки. Сквер с благоухающей на всю округу общественной уборной, призывно белеющей в сумерках. Похожее на темный корабль здание, окруженное строительными лесами. Площадка с паромобилями, обведенная мерцающей охранной чертой.

– Не наступи, – предупредил Мугор. – Сразу трезвон поднимется. Ха, умники, поставили свои рыдваны в магический круг! Не угонишь, а камнем зафигачить – никаких проблем! Сечешь, закидать можно кирпичами и дохлыми кошками, я б на спор закидал, и не догнали бы…

Художник- самородок уживался в его душе с истинным гоблином, и никаким раздвоением личности он по этому поводу не мучился.

Марек начал беспокоиться: куда они идут, избегая людных мест, почему столько таинственности? Может, знакомые нового приятеля – какие-нибудь заговорщики, и на этот раз он влип почище, чем с Сабиной?

За стройкой был еще один сквер. В беседке, оплетенной душистым горошком, маячили тени, звучали негромкие голоса, женский смех. Общий интонационный рисунок не сулил ничего угрожающего, но первое впечатление могло быть обманчивым.

– Это наши, – предупредил шепотом полугоблин. – Все в сборе, сейчас тебя представлю! Сними очки, у нас так полагается.

Самую красивую из девушек звали Пиама Флоранса. Высокая и фигуристая, собранные в тяжелый узел темные волосы закреплены гребнем с перламутровым украшением в виде цветка магнолии. Она же тут верховодила, как понял Марек, и от ее мнения зависело, примут новичка в компанию или нет. Встретив его взгляд, она поощрительно улыбнулась. Скорее всего, примут.

Подружка Мугора Берта, маленькая пухленькая блондинка с неожиданно тонкой, в рюмочку, талией -без магии не обошлось, хотя такие способы чреваты опасными побочными эффектами. Мама однажды рассказывала заглянувшей в гости Дафне, что в молодости хотела это сделать, но так и не рискнула, испугавшись осложнений.

Третья была Евника, тоже блондинка, но худая и повыше ростом, ее агрессивный холодноватый взгляд царапал, как острие ножа. А четвертая, Макрина, задрапировалась в экзотическое одеяние, сплошь украшенное разноцветными плетеными шнурками – кроме них, ничего не рассмотришь, и спрятала волосы под тюрбаном, сооруженным из радужного шелкового шарфа, сколотого золотой брошью. На виду только лицо – гладкое, полное, невозмутимое, с яркими губами.

Трое молодых людей одеты с элегантностью салонных франтов. Арчи, Сегер и Бурундук.

При знакомстве прозвучали одни имена, а Бурундук – и вовсе прозвище. У последнего лицо было аристократически породистое, нос с изысканной горбинкой. Наверняка высокородный, по меньшей мере чей-то незаконнорожденный отпрыск.

– Морда гоблинская, ты кого привел? – смерив Марека бесцеремонным взглядом, осведомилась белобрысая Евника. – Это же эльф, он нас не поймет!

– Научим – поймет, – заступился Мугор. – Он не тупой. Меня вчера бешеная машина чуть не задавила, а он прямо из-под колес за шиворот выдернул. Свой человек, хоть и эльф.

– Ладно, пусть будет, -решила Пиама Флоранса. -Тогда сразу устроим ему инициацию. От этого обещания Марека передернуло – и не только внутренне, потому что полугоблин, поглядев на него, счел за лучшее объяснить остальным:

– Не надо при нем такие слова говорить, ему от этого стремно. Его уже крали один раз, он обереги носит – под бинтами, замаскированные.

– Я не то имела в виду, – девушка подарила Мареку улыбку благосклонной богини. – Наша инициация

– это приятное путешествие по ресторанам и кофейням, смакование блюд, застольные беседы, вызов общественному мнению. Сегодня мы собираемся в «Индейку и сыр». Они четыре раза в месяц устраивают роскошный гостевой стол, вход по билетам – как раз то, что нам требуется.

Все, кроме Марека, обменялись многозначительными тонкими ухмылками.

– Пошли! -властно скомандовала Пиама Флоранса, взяв его под руку. – А то профаны без нас все умнут.

По дороге он успокоился и подумал, что на будущее не стоит так по-дурацки выставлять напоказ свои больные места. Молодец, ничего не скажешь! Напрасно, что ли, целый год изучал в колледже изящную словесность? Слово – это всего лишь слово, и у него могут быть разные значения, в зависимости от контекста. Специально несколько раз повторил про себя «инициация», пока не надоело.

Ресторация «Индейка и сыр» находилась на Несчастливом канале, названном так потому, что во время его строительства все время случались какие-нибудь неурядицы. То тролли-землекопы перепьются и пойдут громить окрестные лавки, то кто-нибудь из прохожих в потемках в траншею свалится. Потом разобрались, в чем дело, и проклятие с этого участка земли сняли, а название так и осталось.