Глеб Дойников - Варяг

— Рад бы их выпустить, но они уже и сами сбежали. Хуже того, когда я их попросил показать нам, где находятся кингстоны в машинном отделении, эти крысы сами в нем заперлись. Так что некомбатантов тут нет. А откуда вы взялись на мою голову, мичман с «Варяга», он же две недели тому как утонул? И что это был за взрыв во второй кочегарке?

— Ну, положим, слухи о смерти «Варяга» нами несколько преувеличены, а насчет взрыва, если вы не возражаете, поясню позже. Я так полагаю, предложение о сдаче будет вами отвергнуто?

— Безусловно. У меня приказ моего императора доставить крейсер в Йокосуку, и я обязан его выполнить.

— Понимаю, но вынужден воспрепятствовать. «Ниссин» отсюда пойдет во Владивосток или на дно. Значит, сдаваться вы отказываетесь?

— Безусловно. Если «Ниссину» не судьба попасть в Йокосуку, как приказал мой император, то вариант на дно меня вполне устраивает. По моим расчетам, мы очень скоро все вместе перенесемся в храм Ясукуни. А мы тут в кочегарке, знаете ли, просто отвлекаем ваше внимание от основных событий.

— Если вы о подрыве погребов, то боюсь, что они уже под охраной моих людей. И судя по стрельбе, что я слышал минут пять назад, взрыва не будет.

— Ну что же, тогда мы откроем кингстоны, и…

— И мы лишимся одного котельного отделения из четырех, на пару дней, необходимых для его осушения, а машинное вам не затопить, сами проговорились, что там итальянцы заперлись. Им наша с вами война до одного места.

— Зато мы умрем, как подобает самураям!

— У меня к вам есть предложение получше. Вы, как я заметил, изрядно управляетесь с катаной? Как насчет сравнить европейскую и азиатскую школы фехтования в действии? Один на один, я надеюсь, у вас вторая катана найдется? Впрочем, златоустовская шашка, пожалуй, не хуже будет.

— Гайджин, [47] Гайджин — "внешний человек", иностранец. Слово также имеет значение "варвар". я вас зарублю быстрее, чем кусок угля сгорает в топке. Но зачем мне это нужно, или как говорят наши друзья англичане, "что я с этого буду иметь"? Бизнесмены, восточные демоны их раздери… Наверняка они вам и доложили о нашем местоположении на корабле, да и о численности рассказать не забыли?

— Не без этого, джентльмены, одно слово. Вернемся к условиям дуэли. Я гарантирую вам и всем японским подданным на борту пропуск на берег…

— И когда же вы у себя на западе поймете, что для нас, японцев, долг важнее, чем жизнь? Мне на берегу делать нечего, если это не пирс Йокосуки, к которому пришвартован "Ниссин"!

— Там вы сможете оповестить о захвате крейсеров Того, и у него будут неплохие шансы нас перехватить. Это единственное, что вы можете сделать для того, чтобы ваш «Ниссин» не был переименован в «Сунгари» и попал в Йокосуку, а не во Владивосток.

— А если победите вы?

— Вы складываете оружие и даете слово, что до Владивостока никакого сопротивления или сеппуку ни в вашем исполнении, ни от кого из ваших людей я не ожидаю.

— А что помешает вашим людям перебить нас всех после того, как я вас зарублю, мой наивный молодой друг с «Варяга», простите, не запомнил вашего имени?

— Слово русского офицера и дворянина. Большего предложить не могу. Но поверьте, этого достаточно.

— Олл райт, я принимаю ваши условия и выхожу, все равно у меня на ногах осталось шесть человек и никакого оружия, кроме двух катан и вакидзаси. Посмотрим, умеют ли русские офицеры держать слово, если им это не выгодно!

— Умеем. Тем и отличаемся от некоторых из наших с вами британских коллег. Откуда я, по вашему, узнал о вашей численности и об итальянцах на вахте? От уважаемого Боссета, которому жуть как не хочется помирать за Японию.

Лязгнули задрайки водонепроницаемой двери и в коридор вышли шестеро японцев, поддерживающие еще одного, раненого. Первым с гордо поднятой головой шел Масао. Все своим видом самурай выражал презрение к неминуемой смерти. Василий так и не понял, как это удавалось японцу при том, что на его лице застыло непроницаемая маска, не отражающая никаких эмоций. Коротко поклонившись будущему сопернику, японец сбросил китель и произнес только одно слово:

— Начнем?

Поклонившись в ответ Балк задал встречный вопрос:

— Каковы правила нашего поединка, господин лейтенант?

— Мой юный друг, какие правила могут быть на войне?

— Ну, например, поединок ведется до смерти или до первого ранения? Какое оружие может быть использовано?

— Какая страна будет владеть этим прекрасным крейсером, это вопрос жизни и смерти, не так ли? А по поводу оружия, вам все же нужна катана? Или что вы имеете в виду? Деритесь, чем хотите.

— Со своей стороны я обещаю прекратить поединок и оказать вам медицинскую помощь, если ранение не позволит вам продолжать бой…

— Мичман, не тяните время. Мы будем драться или нет?

— А по поводу оружия, я только хотел уточнить вопрос использования револьверов, типа этого.

Масао так и не понял откуда в руке мичмана материализовался револьвер, но к моменту когда он выхватил меч их ножен, черный зрачок ствола уже смотрел ему в глаза. От самоубийственного рывка с мечом на револьвер Масао спас спокойный голос русского мичмана. А также то, что револьвер по дуге отлетел в толпу казаков и русских матросов за мгновение до того, как он прыгнул.

— Как видите, Россия немного ближе к востоку, чем Британия, мы не столь склонны к обжуливанию противников. И более щепетильны в вопросах чести. Хотя де юре после вашего отказа от ограничений на используемое оружие я мог прострелить вам голову, и, с точки зрения британского джентльмена, не нарушил бы данного слова. На будущее будьте осмотрительнее с белыми противниками, мой любезный лейтенант. И давайте больше не будем пытаться вывести противника из себя до боя. А драться я буду русской шашкой, привычнее, знаете ли.

Масао, на лице которого опять прочно обосновалась маска невозмутимости, на секунду сорванная яростным порывом самоубийственной атаки, снова коротко поклонился оппоненту, но на этот раз в поклоне неуловимо присутствовало уважение к достойному сопернику.

"Зараза, и как он это делает?" — завистливо подумалось Балку.

— Уважаемый мичман Балк…

"Смотри-ка, а имя-то запомнил, хитрец" — пронеслось в мозгу Василия.

— …я рад бы пообещать, что тоже попытаюсь сохранить вам жизнь, но когда на кону стоит судьба броненосного крейсера Японского Императорского Флота, я не могу позволить себе рисковать. К тому же, вы выглядите слишком серьезным противником, чтобы не драться с вами во всю силу. Прошу прощения за мои недостойные попытки над вами подшутить, и приступим, наконец?

— А и правда приступим. Вам, кстати, не кажется несколько сюрреалистичным, что на заре XX-го века судьба новейшего крейсера решается в поединке двух человек на средневековым клинковом оружие, уважаемый Масао-сан?