Вера Камша - От войны до войны

– Я не люблю сладкое. Монсеньор, вы написали, что у вас ко мне дело.

– Еще одна странность. Дама, которая упускает возможность рассказать о себе, – Рокэ налил в два бокала темно-красного вина. – Но дела и впрямь не ждут. Одна юная особа попала в затруднительное положение. О, не подумайте ничего дурного. Речь идет о сестре моего бывшего оруженосца. Ричард обещал ей вызов ко двору, но юной деве надоело ждать, и она отправилась в Олларию в сопровождении сержанта и двух десятков солдат, которым было велено забрать из Надора ее брата.

– Создатель, – выдохнула Луиза.

– Здесь уместны более крепкие высказывания, – герцог улыбнулся одними губами. – Как бы то ни было, сейчас Айрис Окделл в моем доме. Девица вряд ли осознает последствия своего поступка, особенно если учесть, что Ричарда здесь нет. Конечно, я могу ее отправить с тем же самым сержантом назад и умыть руки, но…

– Не делайте этого, монсеньор, – не выдержала Луиза, – я слышала об этой семье…

– Да, Окделлы и Карлионы славятся иссушающей добродетелью, а что может быть страшнее добродетели? Только чума, да и то не всегда. Госпожа Арамона, помнится, у вас есть дочь, причем очаровательная. Ей, вероятно, около семнадцати?

– Да, – растерянно подтвердила вдова капитана Арамоны, – она младше Герарда на год.

Селине – семнадцать, и родилась она в Олларии. Девочка была слабенькой, и врач считал, что переезды ей повредят. Они задержались в столице и в день святого Фабиана супруга ментора Арамоны увидела порученца маршала фок Варзова. Она не знала, что перед ней – герцог, а он ей улыбнулся открыто и радостно, а может, и не ей. Молодые военные, вырываясь из Торки в столицу, всегда улыбаются.

– Не согласились бы вы взять на себя заботу еще об одном юном создании? Я завтра же добуду для девицы Айрис Окделл и, – герцог вопросительно поднял бровь, – напомните, как зовут вашу дочь?

– Селина.

– Для девицы Селины Арамоны и вдовы благородного капитана Арамоны приглашения ко двору Ее Величества. Будем считать, что юную Айрис из Надора до Олларии сопровождали именно вы.

Представить Селину ко двору? Да она о таком и мечтать не смела! За приглашение для дочери Луиза бы продала душу Леворукому, взгромоздилась на кладбищенскую лошадь и обрезала волосы, а тут… Всего-то и дел взять к себе сестру славного Ричарда. Только придворная жизнь требует денег, господин граф скуповат, а продавать ей больше нечего…

– Разумеется, пребывание при дворе потребует расходов, многократно превышающих ваш пенсион, – Рокэ Алва допил вино и вертел в руке пустой бокал, – но я компенсирую все затраты. Вы согласны?

– Я… Да, наверное, но…

– Фрейлины и придворные дамы Ее Величества не могут жить в мещанском доме, ходить пешком и носить дешевые платья, – не терпящим возражения тоном заметил маршал. – Окделлы разорены, вы небогаты, а деньги существуют для того, чтобы их тратить.

Я оставляю в ваше распоряжение мой особняк. Вернее, бо́льшую его часть. Свои комнаты я закрою, но они вам и не понадобятся. Согласитесь, это вполне естественно, ведь вы не только вдова уважаемого человека, пользующаяся безупречной репутацией, вы – мать моего порученца, а любой дом нуждается в женской руке. Скоро вернется мой домоправитель, я оставлю ему подробные указания на ваш счет.

– Это невозможно!

– Возможно, – герцог потянулся к кувшину. Он все-таки устал, но не показывает виду, – особенно с учетом того, что король и Первый маршал со времен Франциска опекают семьи погибших воинов.

Арнольд – погибший воин?! Это похоже на издевательство. Он никогда и никому не служил, кроме себя, хотя Циллу он любил. Если рассказать маршалу про выходцев, он решит, что Луиза Арамона сошла с ума, и все кончится очень плохо и для Селины, и для Герарда.

– Монсеньор, я очень признательна, но мы не можем обременять вас.

– Меня будут обременять урготы, фельпцы и, весьма вероятно, бордонский флот. Вам это не грозит. Да, сейчас вы еще в пути. Слуги подтвердят, что вы с вашей подопечной прибудете на следующий день после моего отъезда.

– Но, – выдавила из себя Луиза, – на нашей улице все знают, что я никуда не уезжала. И потом этот сержант, и родственники девушки…

– Неважно, – пожал плечами маршал, – без сплетен не обойтись в любом случае, но то, что шепчут в спину, можно не слушать. Я не думаю, что кто-то рискнет порочить Айрис Окделл открыто. Родственники не захотят трясти грязным бельем, а прочие воздержатся из чувства, гм, самосохранения…

Он не шутил. Сон продолжался, и Луиза не понимала, было это кошмаром или прекрасной сказкой. Муж-выходец, сумасшедшие слуги, погибшая Цилла, горящие дома, синеглазый человек на пороге, восторг в глазах Герарда, роскошный особняк, наверное, самый роскошный в столице… Нет, ей здесь не место!

– Монсеньор, может… Может мы все-таки снимем дом?

– Нет времени, – герцог прикрыл глаза ладонями, быстро отнял и поднялся. – Если пожелаете, когда вернется Хуан, подыщете себе что-то в вашем вкусе, цена значения не имеет. А теперь идемте, я вас представлю девице Окделл.

Матильда Ракан предпочитала путешествовать верхом, но приличия требовали жертв. Уважающая себя принцесса не может покинуть Святой Град иначе, чем в карете. Оставалось утешаться тем, что ехать быстрее, чем тащатся повозки с барахлом, все равно не получится. И она еще считала себя нищей!

Будь на то ее воля, Матильда выкинула бы половину достояния Раканов, но приличия опять-таки требовали тащить с собой старье, способное восхищать разве что моль и жуков-древоточцев. Повозки были набиты фамильными портретами, вытертыми гобеленами, облупленными бюро, допотопными мечами и алебардами, которые не вдохновили бы даже мясника, и это не считая вороха тряпок! Венчальное платье принцессы Фионы, вдовье покрывало принцессы Мираданы, платье для первой исповеди принцессы Моаны и в придачу мутное зеркало, в которое смотрелась королева Бланш… Тьфу!

Матильда с негодованием глянула на гарцевавшего рядом с каретой внука. Вот уж не подумала бы, что Альдо вырастет таким старьевщиком, в кого бы? Хотя Анэсти тоже был готов за старую тряпку удавиться. Еще бы, когда сам ничего собой не представляешь, начинаешь размахивать фамильными подштанниками, хотя предки тоже ничего собой не представляли, иначе их бы не выгнали.

Ее Высочество ругнулась и потянулась к походной фляжке, но передумала. Пить надо в хорошей компании, в одиночку благородные дамы не напиваются, по крайней мере, днем. Вот позавчера и впрямь следовало напиться, а может, она именно это и сделала? Налакалась на могиле Адриана, ей и привиделось Леворукий знает что! Твою кавалерию, хватит дурью маяться, все было на самом деле.