Жанна Пояркова - Дети Лезвия

«Я слушаю тебя»

«Отбери у него свой дар… Вот мое желание…»

Смех Ариоха звучал серебристыми порезами, падающими сверху листьями-бритвами, он окутал площадь, Триэра, меня, Сэтра. Я видела небо Беара, лежа на спине под ударами Сэтра, и задыхалась в своей собственной крови. Небо… Натиск внезапно ослабел, Адепт отпустил меня. Я знала, какое желание исполнил для него Ариох, догадаться было нетрудно. Любой, совершающий убийства, противоречащие Заповедям, должен был сойти с ума или погибнуть, он терял силу, растрачивал магию, потому что это обратный Пути процесс. С Сэтром этого не произошло, что с самого начала удивляло, заставляя сомневаться в собственной правоте. Но после встречи с Лордом Хаоса все прояснилось. И теперь я пыталась приподняться, чтобы заглянуть в глаза Адепта, когда он встретится с грузом своих преступлений, с неоправданными надеждами и тяжестью собственного предательства. Ради этого стоило умереть, это точно.

Дыхание вырывалось из его груди со странным свистом. Кони Делла Мор ржали, глядя, как он сидит на земле, сгорбившись и затихнув. Руки Сэтра висели вдоль тела, он больше не пытался атаковать меня, а темная и неровная корка крови, нанесенная в соответствии с ритуалом Рра-мих, контрастировала с бледным телом. Свет человеческого мира был безжалостен — под лучами солнца, старающимися растопить холод Девы-Мстителя, белая кожа Адепта выглядела мертвенной, уродливой, неживой. Дети Лезвия никогда не выглядят так — потерянными, пустыми, лишенными цели. При взгляде на него хотелось отвести глаза.

— Ты даже побеждаешь, как женщина… — тускло усмехнулся Сэтр, взглядываясь в мое лицо, а потом его глаза потухли.

Он замертво упал на заиндевевшие камни. И в его смерти не было совершенно ничего красивого.

Я люблю одиночество. Люблю уединение, которое приносит с собой гармонию тишины, наполненной бесчисленными оттенками смыслов. Солнце уже поднялось над Беаром, и яркие купола города снова засияли под беспощадным взглядом светила, которое показывало разрушение во всем его мрачном великолепии. Я щурилась от ослепляющих лучей, оставляя Белый Город позади, и Рик покидал его вместе со мной. Триэр ушел сразу же, не в силах выносить шум, толчею, запахи людей, а я осталась, чтобы закончить дело. Было утро, и пески пустыни начали нагреваться, отдавая жар высокому небу; воздух затуманился, искажаясь и обманывая. Восхваляющая меня толпа осталась позади — я прочертила огненную линию, показывая нежелание видеть их вблизи. Они кричали мое имя, славили за то, что я избавила их от гибели, хотя в тот самый момент лишь присутствие Рика мешало мне продолжить дело Сэтра. Огонь потух, а они остались там же, где стояли, не решаясь переступить черту. Наверное, скоро в Беаре появится еще одна статуя, изображающая не бога, а демона. Найдется кто-то, кто будет приносить мне жертвы и обильно воскурять благовония рядом с изображением, далеким от оригинала. Впрочем, скульпторы Белого Города славились мастерством, так что, быть может, мне и повезет.

Жара и ослепительный блеск внешнего мира, так не похожего на спокойствие туманного Ущелья, меня раздражали. Перед тем как покинуть город, я умылась, окунувшись в разрушенный священный бассейн в храме Бригитт. Обычно его посещали дрожащие от любви девственницы, чтобы богиня дала им стойкость, или матроны, желающие детей. Ни то, ни другое для меня не подходило, но вода здесь была чистой, а храм — безлюден и тих. Трупы длинноволосых монашек обрамляли бассейн ровным кольцом, но ни капли крови не попало внутрь — очевидно, Сэтр решил сохранить чистоту воды неприкосновенной. Одно из деяний, достойных похвалы, потому что я не могла представить себя моющейся в доме у человека, а грязное тело требовало отдыха. Я лежала в воде, глядя вверх — туда, где лучи солнца, расцвеченные и приглушенные стеклом, рисовали картину, в которой трепетали пылинки, то кружась, то замирая…

Спрятанные угольные крылья замерли знаком презрения к спасенному городу. Чистые волосы закурчавились, быстро высыхая. Я посмотрела в зеркало воды, ставшей мутной от пота, грязи и крови, и увидела свое отражение впервые за долгое время. Губы сложились в жесткую, насмешливую линию, лицо заострилось, в глазах воцарилось то выражение, что я часто наблюдала у отца — оно лишало его жертв последней надежды. Оказывается, я не столь уж прямолинейна, как все привыкли думать.

— Ра! Ра! Ра! — кричали люди, и гул голосов отвлек от мыслей.

Я вспомнила о Рике, и в глазах отражения появилось что-то еще. Разноцветные лучи медленно чертили линии на полу храма. Я поднялась, отворачиваясь от бассейна, и кожа ботинок скрипнула от резкого движения…

Песок тихо осыпался, слизывая следы. Мы прошли достаточно, чтобы силуэты смазались в дрожащем воздухе; солнце набросилось на бледную кожу, сердито кусая горячими лучами.

— Здесь наши дороги расходятся, — сказал Рик, остановившись. — Я благодарен тебе за то, что ты спасла Беар. Что теперь будешь делать?

Он прищурился на солнце.

— Еще есть воины, с которыми я могу сразиться. Может быть, нанесу визит лорду Хаоса. Как аристократ аристократу, — пожала плечами я, чувствуя пыль дороги на губах. — Знаешь… Я бы хотела, чтобы ты был мечом, который можно всегда носить с собой.

В городе все еще раздавались радостные крики, на стенах дули в рог, колокола звонили набат по погибшим, но шорох песка, заползающего в воронки следов, казался мне более значимым. Рик задумчиво взглянул на пики гор, окружающих Ущелье:

— Нет, это не по мне, — он покачал головой. — Ты могла бы хоть иногда говорить, чего на самом деле хочешь.

— Я должна тебя убить.

Слова ударились горстью песка о его грудь, а потом их унес ветер. Он нахмурился, но фраза не удивила и не рассердила человека. Рик внимательно следил за моими движениями, я не спешила.

— Я знаю, — кивнул он, и тень от пролетающего в вышине ястреба скользнула по лицу мужчины. — Я понял, что ты всегда выполняешь такого рода обещания.

Стены Беара изгибались в нагревающемся воздухе, оставляя нас в другом измерении, и мне хотелось, чтобы он исчез, как Сэтр, или разозлил меня, но ничего этого Рик делать не собирался. Гулко и протяжно зазвучал рог, разнося траурный плач по окрестностям. Тонкий слой песка золотился на коже. Сэтр был прав — я не могла остаться среди людей.

— По крайней мере, я умру красиво, — усмехнулся Рик.

Некоторое время мы стояли друг против друга, и я наблюдала, как солнце застывает на влажной коже. Он был готов к смерти, не собирался просить пощады или вспоминать путь, который мы прошли, как обычно делали в таких ситуациях герои людских легенд. Рик просто смотрел на меня, щуря зеленоватые глаза. Если бы не он, Беар потонул бы в крови. Люди должны были благодарить не меня, а плотного черноволосого мужчину в полурасстегнутой куртке, сквозь разрез которой виднелись шрамы.