Питер Страуб - Парящий дракон. Том 1

Да, все еще проходили теннисные матчи и собирались по воскресеньям в Загородном клубе на ленч завсегдатаи; и люди ходили к Гринблату и в Гранд-Юнион и покупали пиво, запасные шпангоуты и брикеты древесного угля так, словно шло самое обыкновенное лето. Но теперь разговоры на теннисных кортах и в клубе были скорее посвящены смертям и самоубийствам, нежели Уимблдонскому турниру, рынку ценных бумаг и колледжам, в которые должны были отправиться дети, – близилась осень. Теперь разговоры велись о том, насколько быстро вы сможете выбраться из Хэмпстеда и сможете ли вы продать ваш особняк с тремя акрами леса, отстроенный шестьдесят пять лет назад в колониальном стиле и заложенный более двадцати лет назад. Но иногда беседа перескакивала на совершенно загадочные вещи, которые никто не понимал и, более того, не хотел понимать. Арчи Монаген пытался намекнуть своему адвокату и одновременно партнеру по гольфу Тому Флину, что вскоре после аварии Леса Макклауда на шоссе 1-95 ему показалось, что он чувствует странный запах, исходящий от тех самых кустов, которые так беспокоили Леса.

Ронни Ригли могла бы ответить на вопросы о продаже этих домов с тремя акрами земли: если быть до конца откровенной, то стоимость дома в Хэмпстеде не превышала сейчас цены коробки крекеров, но продать любой из них совершенно невозможно. С тех пор как было обнаружено четвертое тело и произошли самоубийства всех этих детей, их даже нельзя сдать в аренду.

Грем Вильямс заметил объявление "Продается" на лужайке Эвелин Хугхарт, но он ни разу не видел ни Ронни, ни другого агента по продаже недвижимости, демонстрирующих панораму около хугхартовского дома; вместо этого в один прекрасный день он увидел на Бич-трэйл грузовой фургон и Эвелин, наблюдающую за рабочими, которые выносили мебель из ее дома.

– Ты нашла покупателя, Эви? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой:

– Нет, тем не менее я уезжаю в Виргинию. Я больше не чувствую себя спокойно в Хэмпстеде, – она, обернувшись, посмотрела на дом, где было видно, как за входной дверью рабочий укладывает картины в рамах. – Вы понимаете меня, мистер Вильямс?

– Прекрасно понимаю, – подтвердил Грем.

Он знал, что так поступает не она одна. Как и Черным Летом 1873 года, многие просто уезжали отсюда. Одни вдруг решали пораньше отправиться в отпуск, другие неожиданно вспоминали, что давно хотели показать детям Дымные Горы или что те же дети уже полтора года не видели своих дедушек и бабушек. Теперь в каждом из кварталов уже был пустующий дом, иногда на нем было помещено объявление о продаже, иногда – нет. Грем был готов поспорить, что к августу в каждом квартале будет три или четыре пустых дома, и людей не будет волновать, купят их или нет, – они просто захотят убраться подальше от этого места.

Эвелин Хугхарт внимательно смотрела на него, золотисто-медовая загорелая кожа казалась бледной, в глазах застыло странное выражение, которого не должно быть у такой красивой женщины, как Эвелин Хугхарт.

– Хотелось бы знать, что вы обо всем этом думаете, – сказала она.

– Я думаю, что это дело рук только одного убийцы, – ответил он, считая, что ее интересует именно это. В Хэмпстеде многие люди предполагали, что Гарри Старбек совершил первые два преступления, а две следующие жертвы убиты каким-то "подражателем".

– Я не это имею в виду, мистер Вильямс. Вы заметили, что в Хэмпстеде не видно больше птиц, во всяком случае живых птиц? Они все похожи на этих, – носком ноги она показала на кучку перьев, валяющуюся в канаве на другой стороне улицы. В десяти метрах от нее лежала другая мертвая птица. – И знаете, кого еще вы больше никогда не увидите в этом городе? Кошек и собак. Их больше нет. Все собаки убежали, кошки просто исчезли.., может, они все тоже убежали отсюда. Что вы думаете?

– Это загадка, Эви. Я думаю, этих птиц просто уничтожили кошки.

– И в то же время вы прекрасно понимаете, почему я уезжаю из города. Я повторю. Интересно было бы знать, что вы думаете?

– Единственное, что я знаю, это что нечто подобное уже происходило когда-то раньше – примерно лет сто назад; население города уменьшилось наполовину.

– Сто лет назад, – ему послышалось какое-то отвращение в ее голосе. – Сто лет назад люди слышали такие вещи, которых не должны были бы слышать?

Он поднял брови, не понимая, куда она клонит, а Эви продолжала:

– Или видели вещи, которых не должны были видеть?

Разрешите поделиться с вами кое-какой информацией, мистер Вильямс. В этом городе есть люди, неплохо разбирающиеся в электронном оборудовании. Существуют приборы, которые могут записывать голоса, а потом с помощью дистанционного управления вновь прослушивать их. Эти приборы могут записывать и воспроизводить голоса так, словно они звучат прямо рядом с вами, в соседней комнате, мистер Вильямс. И я думаю, они умеют проделывать такие же штучки с изображением. Мистер Вильямс.., не просто голоса, но и изображение! Движущееся изображение! Проецируемое прямо в вашу спальню! Не похоже ли это на то, что наши "друзья" в Москве хотели бы испытать на нас, мистер Вильямс?

Так политическая деятельность мужа и его взгляд на события на Бич-трэйл подействовали на Эви Хугхарт.

– Доктор Хугхарт объяснил мне многое, – продолжала она. – Они просто пробуют на мне свою технику, правда?

Я для них подопытная свинка. Они испытывают какие-то лучи. Или направленное излучение – как там вы его называете? Вы один из их полковников, да? Вот какими они обычно бывают, не так ли, особенно высокопоставленные!

Эвелин Хугхарт что-то услышала, подумала, что что-то видит, и с тех пор ее сознание восприняло эту навязчивую идею.

– Вы должны оставить в покое наших кошек и собак, – проговорила она и, повернувшись, побежала по направлению к дому.

"МАССОВЫЕ УБИЙСТВА В КОННЕКТИКУТЕ" – гласил заголовок в "Нью-Йорк пост" после четвертого убийства, а "Нью-Йорк тайме" вопрошала: "ХЭМПСТЕД: ПРОКЛЯТИЕ БОГАТСТВА?"

Именно эту вторую статью на установке "Телпро" в Монтане читали на экранах компьютеров Тед Вайс и Билл Пирс.

13-9"Телпро" платила за доступ к материалам "Тайме" и за телеграфную службу, чтобы как-то разнообразить их изоляцию.

– Мы должны рассказать, – заявил Пирс, и Вайс согласился, но одного он не понимал: сообщение в "Тайме" об утопившихся детях, похоже, совершенно не связано с действием ДРК-16.

Хэмпстед был, казалось, проклят, и не только потому, что престиж города был потерян; то, что там происходило, походило на почти библейские потрясения. Тревоги Хэмпстеда вышли за рамки обычного страха о собственной безопасности или параноической подозрительности к незнакомым людям, которые вошли в привычку, – они превратились в тревогу души. Казалось, что город карает сам себя, словно сумасшедший, который убил и изувечил четырех человек, был создан какими-то самыми глубинными и самыми тайными побуждениями Хэмпстеда, – и это было наказанием за богатство. Богатство, да. Наказанием за нечестное, не праведное богатство.