Маргарет Уэйс - Проклятие мертвых Богов

— Он не должен вмешиваться в нашу работу. Если это произойдет, я не отвечаю за последствия. А теперь оставь меня, брат. Я хочу еще раз повторить все заклинания.

Она закрыла глаза и сложила руки на коленях.

— Никакого полтергейста там не было, — сообщил, возвращаясь, разочарованный Паслен.

Рис отвел его в сторонку и от госпожи Дженны, и от Доминика, хотя рыцарь не заметил бы сейчас и сотни кендеров. Доминик был с ними телом, но не духом. Он, в полном доспехе, в стальном шлеме и коротком плаще с символом Кири-Джолита, стоял на коленях, положив перед собой меч. Глаза его горели благоговейным огнем, пока он бормотал слова молитв, прося своего Бога дать ему силу в грядущий час испытания.

Прохладный вечерний ветерок дул с гор, неся с собой сухие листья и шурша ими по пустынной дороге. Тот же зябкий ветер гулял по пустыне души Риса, пока он наблюдал за молящимся рыцарем.

— Было время, когда и я знал такую же веру, — негромко сказал он себе.

Последователь Зебоим, он и сам должен был бы просить помощи у своей Богини в час испытания. Однако же он сомневался, что та одобрит его выбор товарищей, поэтому решил ее не беспокоить. Его задача, насколько Рис понимал, заключалась в необходимости проследить, чтобы все в итоге остались более или менее целы и невредимы, включая — это ради Герарда — и тот обломок человека, какой был недавно жизнерадостным добросердечным юношей.

Шериф без устали вышагивал под деревьями, наблюдая за дорогой. Он держался на некотором расстоянии от остальных, ясно давая понять, что не хочет никакой компании. Рис обернулся, увидел, что Паслен подбирается к фонарю, собираясь рассмотреть его поближе, и поспешно предложил, чтобы они втроем — кендер, Атта и он сам — поиграли в «камень, ножницы, бумага».

Паслен в последнее время принялся обучать Атту играть в эту игру, где от каждого игрока требовалось выбрать, что у него будет: «камень» (сжатый кулак), «ножницы» (два выставленных пальца) или же «бумага» (раскрытая ладонь). Победитель определялся по следующим критериям: камень тупит ножницы, бумага заворачивает камень, ножницы режут бумагу.

Атта ставила лапу на колено кендера, а Паслен истолковывал, что, по его мнению, она имела в виду; у Атты получалась либо «бумага», которая заворачивает камень, либо «ножницы», которые режут бумагу.

— Все такие серьезные, — заметил Паслен. — У Атты ножницы, Рис. У тебя бумага, значит, ты проиграл. У меня камень, Атта, значит, ты тоже проиграла. Извини. Может, ты выиграешь в следующий раз. — Он погладил собаку, чтобы утешить ее. — На кладбище народ и то веселее. Ты в самом деле считаешь, они смогут это убить?

— Тсс, говори потише, — предостерег Рис, поглядывая на Герарда. — Мы оба с тобой уже сражались с Возлюбленными. Как ты думаешь, каковы их шансы?

Паслен задумался.

— Я знаю, что маги с презрением относятся к моему умению налагать заклятия, а этот Праведный Рыцарь с недоверием глядел на твой посох. Но если хочешь знать мое мнение, сомневаюсь, что у них выйдет лучше. Атта! Ты выиграла! Твоя бумага победила нас обоих!

Солнце село. Небо испускало бледно-желтый свет, растворяющийся в голубоватом мерцании, более темном над горами, где уже появились звезды. Красная луна взошла в оранжевом ореоле. Теперь, когда стемнело, крошечный огонек в фонаре Дженны казался ярким.

Чародейка сидела тихо, ее глаза были закрыты, руки делали замысловатые движения, словно она репетировала свои заклинания. Доминик закончил молитву, неловко поднялся с затекших колен и церемонно убрал меч в ножны.

Ночную тишину нарушил Герард:

— Кэм идет сюда! Паслен! Ты мне нужен! Пойдешь со мной. Нет, собака останется здесь.

Кендер вскочил на ноги и ушел вместе с шерифом. Рис встал. Одно лишь слово и прикосновение удержали Атту рядом с ним.

Госпожа Дженна, спокойная, сосредоточенная, двинулась между ветвями туда, куда падало пятно красного лунного света. Она подняла лицо к луне и улыбнулась, словно омываясь в ее благословенных лучах. Доминик подошел к ней и что-то прошептал. Дженна молча кивнула, соглашаясь. Сунув руку в одну из своих сумочек, она достала что-то маленькое и вложила в руку рыцаря. Праведный Воин отошел и встал на некотором расстоянии, но так, чтобы не терять чародейку из виду.

Эти двое тайно выработали собственный план, понял Рис, который, судя по всему, не удосужились обсудить с Герардом.

Монах покрепче перехватил свою эммиду.

Герард с Пасленом стояли у валуна.

— Вот он, — сказал шериф, положив руку на плечо кендера.

Молодой человек бодро поднимался по склону холма. Это точно был он, потому что нес перед собой факел, освещающий дорогу, и его рыжие волосы ярко блестели в свете огня.

— Посмотри на него хорошенько, Паслен, — сказал Герард. — Как следует загляни внутрь его.

— Мне очень жаль, шериф, — сказал Паслен. — Я понимаю, ты хочешь, чтобы я видел в нем что-нибудь, но я не вижу. Внутри его ничего нет. Больше нет.

Плечи Герарда поникли.

— Хорошо. Возвращайся обратно к Рису.

— Я могу помочь тебе поговорить с ним, — предложил кендер, переживая за товарища. — Я хорошо умею говорить с мертвецами.

— Просто… возвращайся назад, — приказал Герард. У него задергалась щека.

Паслен побежал.

— Кэм приближается, — сообщил он и добавил печально: — Они не становятся мертвее.

Дженна с Домиником переглянулись.

— Паслен, — сказал Рис, наклоняясь к уху кендера и переходя на шепот, — я пойду к Герарду.

— Я пойду с тобой…

— Нет, — возразил Рис и посмотрел на Дженну и рыцаря. — Мне кажется, тебе лучше побыть здесь.

Доминик положил руку на эфес меча, наполовину выдвинув его из ножен. Оружие светилось призрачным белым светом.

— Ты прав. У меня до сих пор пальцы болят. — Паслен всматривался между ветками деревьев. — Отсюда мне будет прекрасно видно все представление, и я смогу помогать своими заклинаниями, если тебе потребуется. Ты только дай мне знать, ладно?

Рис подсадил кендера на нижнюю ветку большого ореха. Паслен подтянул под себя ноги и совершенно исчез из виду.

Монах двигался в темноте медленно и беззвучно. Атта шла рядом, белые пятна на ее шкуре стали розовыми в свете луны. Ни Дженна, ни Доминик не обратили на них никакого внимания.

— А, брат, возьми факел, — сказал Герард, передавая ему горящую ветку. — И уходи.

— Кажется, мне лучше остаться с тобой, — возразил Рис.

— Я сказал, иди назад, монах! — вскипел шериф. — Он мой друг. Я сам разберусь.

Рису очень не хотелось, но он сделал, как ему было приказано, и ушел обратно в темноту.

— Кто здесь? — окликнул Кэм, поднимая свой факел. — Шериф? Это ты?

— Да, я, Кэм, — отозвался Герард.

— Во имя Бездны, что ты здесь делаешь? — спросил Кэм.