Маргарет Уэйс - Драконы Хаоса

Мы остановились под прикрытием валуна. Дракон был не более чем в тридцати шагах от нас. Моя рука выскользнула из ладони Бринона.

— Что случилось? — спросил рыцарь.

Я промолчал.

Он резко втянул воздух и ухватился за рукоять меча.

— Ты его видишь, да?

— Да, — прошептал я.

В моем горле комом встал страх. Я закрыл рот и попытался сглотнуть. Думаю, что какая-то часть меня не верила, что мы действительно найдем его. Но именно ради этого я добрался сюда, я прошел Бездну не для того, чтобы теперь отступить. Кроме того, тварь могла в любой момент повернуть огромную, клинообразную голову и обнаружить нас. Поэтому, так или иначе, пора было заканчивать. Я сделал шаг.

Рука Бринона метнулась вперед и вначале ухватила воздух, но потом нашла мое плечо.

— Что ты делаешь, Кэл? — произнес он хриплым голосом.

— Отпусти.

— Нет… ты не можешь и в самом деле желать этого.

— Говорю тебе, отпусти меня, Бринон. Я должен поговорить с ним.

— И что ты собираешься сказать? — Его хватка стала крепче. — Какие слова ты собираешься использовать, чтобы убедить дракона не отделить твою плоть от костей в тот же миг, как он увидит тебя? Скажи их мне прежде, чем пойдешь, Рыцарь Такхизис.

Я открыл рот, но не смог выдавить ни звука. В течение долгих мгновений мы стояли так, замершие и безмолвные, лишь ветер свистел в каменных россыпях. Потом соламниец медленно покачал головой.

— Ты не собираешься заключать с ним сделку, не так ли? — прошептал он. — В действительности ты не за тем пришел сюда. Ты надеешься, что он убьет тебя. Разве не так?

Что я мог сказать в ответ? Странно, я не мог вспомнить Видение, но помнил лицо каждого человека, которого убил во имя Темной Владычицы. Каждый цепенел на миг от ужаса, или муки, или недоверия, когда я вытягивал свой окровавленный меч из внутренностей. Видения больше не было, но это… это навсегда останется со мной.

Думаю, что в итоге я рассмеялся, но смех мой был полон горечи.

— Бринон, Ариакан сказал, что собирается спасти меня. Но думаю, что вместо этого он наслал на мою голову проклятие.

На мгновение соламниец смолк. Будь у него глаза, думаю, он заплакал бы. Затем выражение его лица внезапно изменилось. Теперь это был гнев. Праведный гнев.

— Нет! — сказал Бринон. Его голос сорвался на крик, отразившийся от окружавших нас камней. — Нет, я не позволю тебе сделать это!

Рыцарь оттолкнул меня в сторону. А потом, прежде чем я смог остановить его, выхватил меч и вслепую попытался преодолеть футы, разделявшие нас и дракона. Я кричал, но Бринон не останавливался. Он споткнулся, упал, поднялся и упал снова, потом, опираясь на кровоточащие руки, все же встал на ноги — и покачнулся. Мне казалось, что дракон наверняка увидит, как он идет, развернется и набросится на него, словно кот на мышь. Зверь, однако, не реагировал. Я пошел следом, волоча сломанную ногу и с каждым шагом вздрагивая от боли. Наконец Бринон наткнулся на плечо дракона, закричал — о, это был бессловесный крик, в котором отразилась целая гамма чувств: ярость, ненависть, горе! — и нанес удар.

Лезвие отскочило от шкуры дракона с чистым металлическим звоном.

Соламниец в замешательстве приоткрыл рот, а затем рубанул опять. И еще раз. И еще. Но всякий раз его клинок отлетал.

Несмотря на все это, дракон не двигался.

Думаю, мы оба одновременно осознали истину.

Бринон осел на колени. Поникнув головой, он оперся на рукоять зазубрившегося в дюжине мест меча.

В конце концов, я похромал до него и положил руку на шею зверя.

Скала — твердая, нагретая, монолитная.

Дракон Краснокаменной. Из красного камня. В тех историях, что рассказывают люди, всегда есть зерно истины. Но только зерно. Мне стоило бы догадаться. Не было здесь никакого дракона. Только груда камней с похожими очертаниями, и этого было достаточно, чтобы пугать сбившихся с дороги путников, достаточно, чтобы заставлять их рассказывать истории рыцарям, в должной мере глупым и терпеливым — готовым выслушать.

Я присел возле Бринона.

— Думаю, ни один из нас не получил того, чего хотел, не так ли?

Рыцарь не ответил. Казалось, он погружен в молитву.

— Итак, наш дракон, как выяснилось, лишь груда камней, — внезапно разозлился я. — Ну и что? Пускай другие волнуются о Богах, Бринон. Пускай другие совершают героические поступки.

— Нет. Ты не понимаешь. — Он выдыхал слова, словно утопающий — пузыри. — Это должен быть я.

— Почему, Бринон? Почему это должен быть ты? — Я изучающе вгляделся в его слепое лицо.

Он покачал головой. Нет, этого было недостаточно. Я сжал кулаки и ударил по твердой броне, сковывавшей плечи соламнийца.

— Почему ты, Бринон?

В течение долгого времени он молчал, и мне почудилось, что он вообще не станет отвечать. Я опустил руки. Наконец рыцарь тихо заговорил, и на его лице, перетянутом окровавленной тряпкой, больше не было того выражения праведности, которое оно носило со времени нашей встречи.

— Мы были посреди сражения, когда это произошло, — сказал он. — Восточное Лемиша. Мы с братьями, по большей части Рыцарями Розы и несколькими Рыцарями Короны, обнаружили отряд Рыцарей Такхизис. Рыцари Тьмы превосходили нас числом четыре к одному. Мы знали, что, напав на них, наверняка погибнем. Они нас не видели, да и местность была холмистой. Мы могли ускользнуть, и они бы нас не заметили. Но это было бы проявлением трусости. Командир приказал нападать. Может быть, достаточно и славы, когда победа невозможна.

«Нет, — подумал я, — недостаточно». Но вслух ничего не сказал и позволил ему продолжать.

— Меня поразили вопли. — На его лице отразилось воспоминание о пережитом кошмаре. — Думаю, что не представлял их себе до того. Я знал, что будут крики и лязганье мечей. Но повсюду слышались вопли умирающих. Я никогда не думал, что человек может так кричать.

— Это было твое первое сражение, да? — спросил я. Он не ответил на вопрос, но в этом и не было необходимости.

— Битва переливалась то туда, то сюда — словно море. Внезапно все закрутилось вокруг меня, и я оказался рядом со своим командиром. Он с трудом бился с двумя рыцарями, сдерживая их, несмотря на свои раны. Затем он заметил меня и призвал на помощь. Но я просто стоял на месте. Не мог даже пошевелиться. Как будто был статуей. За исключением глаз. Глаза, будь они прокляты, продолжали работать. Они видели все. Командир с рыком обрушился на одного из Рыцарей Тьмы и убил его, но споткнулся и упал на колени. Другой враг встал над ним и занес меч.

Я не мог оторвать от Бринона пристального взгляда. Его плечи дрожали.

— Это было бы так просто, — шептал он. — Рыцарь Тьмы раскрылся, подставил бок. Все, что мне надо было сделать, так это ткнуть мечом. Но я не смог… Страх… Я весь окаменел — за исключением глаз, моих проклятых глаз. Враг усмехнулся мне в лицо. Думаю, он чувствовал, что я ничего не сделаю. Он взмахнул мечом и отрубил моему командиру голову. И в этот миг я снова смог двигаться. Я повернулся и побежал. Рыцарь Тьмы бросился за мной. Я понял, что в любую секунду могу почувствовать его клинок меж лопаток. И вот тогда это произошло, — испустил он хриплый вздох. — Небо потемнело. Земля затряслась. В этот миг все мы, Рыцари Соламнии, почувствовали, как сила нашего Бога, Паладайна, оставляет нас. Битва обернулась Хаосом. Во все стороны разбегались люди, и я тоже бежал. Бежал, пока земля не прекратила трястись, а я оказался один. Больше я не встречал никого из своих друзей.