Александр Розов - Тень мечты

— Это что-то значит? — спросил автосекретарь.

— Это эпитафия. Всего лишь слова, которые также далеки от сути дела, как само дело — от его названия.

— И, все же, не могли бы вы прокомментировать это? — настаивал автосекретарь и Дин прокомментировал:

— Первый ключ открывает дверь нашей последней могилы. Все люди, за редким исключением, бессмертны, а некоторые — в особенности.

Бессмертие — это очень долгая штука. Возможно, наше «я» — это только путь через все наши рождения и смерти. Путь, на котором нет ничего, зато его там очень много. Путь, который не ведет никуда и потому идти по нему можно вечно. Возможно, этот путь возвращается к своему началу и, когда кончится Вечность, последний ключ откроет дверь нашего первого рождения.

— Сам придумал? — послышался голос Ларсена.

— Не совсем. Это просто мое вольное переложение Книги Ключей.

Неожиданно окружающий мир обрел контуры. Дин осмотрелся. Он стоял в круглом внутреннем дворе сказочного замка. Двор был был зеркальным, поэтому у себя под ногами Дин видел голубое небо, солнце, замок и себя самого. Небо здесь казалось очень низким и тоже было зеркальным — поэтому отражение замка сливалось с самим замком. В глубине круглого неба Дин видел маленькую фигурку самого себя вместе с перевернутым отражением. Еще одну такую же фигурку, но уже совсем крошечную, он разгледел в невообразимой глубине отражения у себя под ногами.

Все вместе представлялось замкнутой и, в то же время, бесконечной вселенной, внутри которой неизвестный архитектор как будто глумился над свойствами пространства. Симметрично расположенные лестницы, расходящиеся от центрального двора, расширялись к периферии, нарушая все законы перспективы, а в какой-то неощутимой точке — переворачивались и нависали над колоннадой. Две внутренние галереи то прятались за колоннадой, то закрывали ее, сохраняя при этом форму идеальной окружности. Наконец, упиравшиеся в небо многогранные башенки казались каким-то непостижимым образом вывернутыми на изнанку.

— А это — мое вольное переложение Книги Ключей, — сообщил Ларсен, появляясь на одной из лестниц.

— Любопытная композиция, — заметил Дин, — хотя, для Книги Ключей, несколько статичная и слишком упорядоченная.

— Ты находишь?

— Ну, можно конечно поспорить. Только не сейчас.

— Понятно, — кивнул Ларсен, — ты, разумеется, по делу.

— И ты сам знаешь по какому.

— Знаю, Дин. Но это не помешает мне принять тебя, как гостя, — Ларсен махнул рукой и сказочный замок растаял в разлившейся ночной темноте. Они оказался на берегу огромного круглого озера, освещенном несколькими висящими в небе разноцветными лунами. Судя по бренчанию банджо, вспышкам фейрверков и танцующим фигурам, здесь был праздник.

Ларсен жестом предложил расположиться на траве, предложил Дину сигару, а сам закурил трубку. Некоторое время они молча смотрели на танцующих.

— Том, тебе не кажется, что тебя используют? — сказал наконец Дин.

— Меня? Не очень представляю, как это можно сделать.

— Это можно сделать. Более того, это уже сделано. То, что произошло сегодня ночью, было кому-то очень нужно. Кому-то, кто хотел нарушить хрупкий мир между двумя культурами.

— Не я начал эту войну, — спокойно заметил Ларсен.

— Не ты. Но ты мог придумать что-нибудь умнее охотника за прохожими.

— А почему я должен был выдумывать что-то этакое?

— Да потому, что теперь каждый дурак знает: тейлмены безумны, агрессивны и смертельно — опасны.

— Дин, ты даже не представляешь, как мне на это наплевать. У меня есть счастливый, прекрасный и свободный народ, живущий в собственной вселенной. Народ, не знающий болезней, старости и смерти.

В этой вселенной тот парнишка, которого ты назвал "охотником за прохожими" — жив. То, что его биологическое тело погибло, волнует его не больше, чем тебя — пчелиный укус: поболит, почешется и пройдет.

Наш народ не знает страха и принуждения. У нас нет политических партий, финансовых империй и навязанных ими жизненных стандартов. У нас каждый живет так, как хочет. Есть только одно общее желание: не мешайте нам жить, не лезьте в наши дела. Обществу рилменов нечего нам предложить кроме своих коллективных психопатологий. Мы готовы принять любого, кто придет, чтобы стать одним из нас. Но мы никогда не примем чуждых нам правил, а тот, кто хочет навязать их нам силой — пусть знает, что мы в состоянии ответить ударом на удар.

— Прекрасная речь. Поздравляю. Том, ты никогда не чуствовал себя пророком единого Бога? Моисеем, Мухаммедом или Заратуштрой?

— Не случалось.

— Это хорошо. Значит, тебе еще можно что-то доказать.

— Что например? — поинтересовался Ларсен.

— Например, если против вас начнут настоящую войну на уничтожение, то не пройдет и года, как комп-копии ваших личностей и ваших вселенных будут уничтожены и от вашего народа не останется даже воспоминания. Ты ведь понимаешь, что с технической точки зрения, уничтожить вас не сложнее, чем какой-нибудь вид компьютерного вируса.

Скорее даже проще — поскольку вы не создавали себя специально для такой войны.

— Это теоретически, — заметил Ларсен, — а практически, общество не готово вести такую войну. Слишком многим придется поступиться обществу, слишком велики будут экономические издержки, слишком сильно придется ограничить неприкосновенность личности, чтобы это стало практически выполнимым.

— Общество ПОКА не готово, — возразил Дин, — еще несколько акций типа сегодняшней и общество поддержит все подобные ограничения и согласится со всеми издержками, лишь бы уничтожить вас. Повторяю, Том, тебя используют, чтобы подготовить соответствующее общественное мнение.

— Допустим. Кто же этот гений социальной психологии и политической интриги?

— Тот, кому зачем-то необходимо подчинить тейлменов. Только не спрашивай меня, как его имя и какова его конечная цель. Я и сам этого не знаю.

— Но надеешься узнать? — спросил Ларсен.

— Может быть, а может и нет. Это не моя война. Я просто сторонний наблюдатель. Вот и все, что я хотел сказать.

— У нас тут, как видишь, праздник. Может, останешься ненадолго?

— Спасибо, как-нибудь в другой раз.

Покинув виртуализатор, Дин сразу же обратил внимание на несколько озадаченное выражение лиц у всех присутствующих.

— Динвалд Снорри, вы арестованы, — сказал Бликс, — у вас есть право сделать два звонка, вызвать адвоката, не отвечать на вопросы.

— Вы все тут, случаем, не спятили? — поинтересовался Дин, — в чем хоть меня обвиняют?

— Организация беспорядков. Ордер подписан прокурором округа.

— Но вы хоть понимаете, что это бред?

Бликс и Тилле одновременно пожали плечами.

— Ладно, могу я, по крайней мере, сделать эти два звонка без свидетелей?