Пол Томпсон - Королевская кровь

Клованос, возглавлявший Верноподданных, спустился со своего места в зал. Талас-Энтия заседал в низкой, приземистой башне, превышавшей в окружности даже Башню Солнца, но по высоте уступавшей ей. Пол зала заседаний украшала мозаичная карта страны, в точности повторявшая более знаменитую и подробную карту в Зале Неба. Высоко под потолком по стенам зала разместились другие мозаики — гербы всех могущественных кланов Квалинести.

Клованос протянул руку своему другу Ксиксису, и тот передал ему жезл выступающего. Жезл, представлявший собой двенадцатидюймовый стержень из золота и слоновой кости, передавался тому, кто собирался выступить перед сенатом.

Положив жезл на сгиб левой руки — в знак того, что речь будет долгой, — сенатор Клованос обвел взглядом собравшихся. В восточной стороне сидели так называемые Первопоселенцы. Они образовали свободный союз людей, полуэльфов, Кагонести и гномов, которые предпочитали новые традиции, отражавшие их смешанный состав. У южной стены располагалась партия центра, известная под именем Друзей Пророка, представители которой, подобно сенатору Иртении, считали своим лидером лично Кит-Канана.

— Друзья мои, — наконец заговорил Клованос, — я вынужден согласиться с ученым Ксиксисом. Судя по странным и наводящим ужас чудесам, поразившим наш беззащитный мир, ясно, что совершено ужасное святотатство, преступление против естественного порядка вещей, против самих богов. И теперь боги желают покарать нас. Наши жрецы пророчествовали и предавались медитации; наш народ возносил молитвы; мы сами постоянно спорим. И все напрасно. Никто не может сказать, в чем причина. И вот совсем недавно я получил кое-какие сведения — сведения, которые помогли мне узнать, что же это за жуткое кощунство.

Ропот предположений наполнил зал во время паузы, последовавшей за словами Клованоса. Сенатор позволил собранию некоторое время пошуметь, затем продолжил:

— Информация пришла ко мне из странного места — места, дорогого Друзьям Пророка.

— Говори громче. Я тебя не слышу, — скучным голосом, с оттенком издевки сказала Иртения.

Смешки в рядах Первопоселенцев и Друзей заставили Клованоса, и без того красного от жары, покраснеть еще сильнее.

— Информация пришла из Пакс Таркаса, — громко провозгласил он, глядя прямо в лицо женщине-Кагонести, — этой игрушечной крепости, на которую Пророк возлагает столько надежд.

— Продолжай же! Расскажи, что тебе известно! — хором выкрикнули несколько нетерпеливых сенаторов.

Клованос взмахнул жезлом. Крики стихли.

— Я получил письмо от своего друга, собрата по партии Верноподданных, — с ударением ответил он, — который случайно оказался на строительстве крепости. Он пишет: «Вообрази мое удивление при виде сына Пророка, принца Ульвиана, который трудится, как простой каторжник, на самой опасной и тяжелой работе».

С этими словами Клованос быстро повернулся лицом к Кит-Канану. Зал словно взорвался. Первопоселенцы и Верноподданные поднялись с мест и закричали друг на друга. Неподвижный раскаленный воздух наполнился обвинениями. Лишь Друзья Пророка сидели спокойно, ожидая, пока Кит-Канан не опровергнет сказанное.

Неторопливо, очень медленно Пророк поднялся и подошел к Клованосу, который обернулся, чтобы браниться с Первопоселенцами, сидевшими в верхних рядах. Пророк постучал сенатора по плечу и попросил жезл. Клованосу ничего не оставалось, как передать знак докладчика Кит-Канану. Чопорно, с блестящим от пота лицом, сенатор-сильванестиец взобрался по мраморным ступеням на свое место в рядах Верноподданных.

Кит-Канан поднял жезл высоко над головой и держал его так, пока в зале не наступила тишина. Из-за невыносимой жары он был обнажен до пояса, и на его загорелой груди виднелись бледные шрамы от ран, полученных во время великой Эльфийской войны. Одежду Пророка составляли лишь простая белая юбка, широкий золотой пояс и кожаные сандалии да еще золотой обруч — символ власти монарха Квалинести. Молодость его миновала, лицо пересекали морщины, а белые волосы больше чем наполовину поседели, но Пророк Солнца по-прежнему оставался энергичным и привлекательным, как сотни лет назад, когда он повел свой народ прочь из Сильванести.

— Господа, — твердо начал Кит-Канан, — то, что сказал сенатор Клованос, — правда.

В башне стало так тихо, что, упади на пол перышко, оно, казалось, зазвенит, словно удар гонга. После замысловатых оборотов Клованоса простые слова Пророка казались резкими и грубыми.

— Мой сын и на самом деле как раб трудится в Пакс Таркасе.

Ксиксис вскочил на ноги с криком:

— Но почему?

Кит-Канан, медленно обернувшись к сенатору, взглянул ему в лицо:

— Потому что его схватили во время операции по уничтожению работорговцев и он был признан виновным в содействий этим торговцам при пересечении ими территории Квалинести.

Мальвик Следопыт, человек, член партии Первопоселенцев, выкрикнул:

— Я думал, что за торговлю рабами полагается смерть.

Дюжина соратников зашикала на него.

— Ни один отец не захочет отправить на плаху своего единственного сына, — откровенно ответил Кит-Канан. — Вина Ульвиана неоспорима, но вместо бесполезной смерти я решил преподать ему урок сострадания. Я верил, и сейчас верю, что, испытав жуткие тяготы рабской жизни, он больше никогда не будет считать людей скотом, который можно покупать и продавать.

Мускулистое тело Кит-Канана казалось высеченным из мрамора или дерева. Его благородное лицо производило такое сильное впечатление, что некоторое время никто не осмеливался заговорить.

Наконец тишину нарушила Иртения.

— Великий Пророк, как долго принц Ульвиан будет оставаться в Пакс Таркасе? — спросила она.

Слова эти, произнесенные негромко, но с силой, услышали все присутствующие.

— Я решу это сам, — ответил Кит-Канан, глядя ей в глаза.

— Это несправедливо! — возразил Клованос. — Чтобы родной отец заставил принца крови работать на него в качестве раба! Вот и кощунство, за которое боги карают нас!

Остальные Верноподданные подхватили эти слова, и в зале эхом отдавались их гневные выкрики.

— Величайший, ты не вернешь принца обратно? — спросил Ксиксис.

— Я этого не сделаю. Он живет там всего несколько недель, — заявил Кит-Канан. — Если я освобожу его теперь, то он лишь утвердится в мысли, что высокие связи могущественнее добродетели.

— Но он же твой наследник! — настаивал Клованос.

Кит-Канан крепче схватил свой жезл, сжав другую руку в кулак.

— Это решать мне! — заявил он, и голос его, звеня, разнесся по залу. — Это не ваше дело!

Все возражения и обвинения разом стихли. Пылающий взор Кит-Канана прикован был к несчастному Клованосу. Сенатор, дрожа от гнева, злобно смотрел на своего государя. Прервав напряженное молчание, Ксиксис елейно произнес: