Василий Горъ - Пророчество

Первым делом, стараясь не шуметь, Корень и Шрам отодвинули в сторону сколоченную из тяжелых бревен решетку над ямой и посветили внутрь фонариком… Через мгновение из штабной палатки выскользнули Костян и Гарик и тоже поспешили туда же… Я стоял между жилыми палатками, отслеживая дыхание спящих, и лишь иногда поглядывал в сторону зиндана…

В свете тусклой лампочки, освещающей лагерь, голова первого спасенного узника показалась мне похожей на череп скелета: отрезанные губы не скрывали воспаленных десен и зубов, а отсутствие ушей и ожог на месте волос превращали лицо парня во что-то потустороннее… Мужчина, покачиваясь, отполз в сторону от палаток и без сил упал лицом в траву… Вслед за ним ребята вытащили еще шестерых изможденных пытками солдат, а потом, задвинув на место решетку, направились ко мне…

– Ее там нет! – шепнул мне на ухо Костян. – Она в какой-то из палаток. Мы решили валить всех! Ты как, с нами?

– Естественно! – Пожав плечами, я кивнул в сторону изуродованных солдат, медленно пытающихся отползти от лагеря подальше. – Тех, кто творит такое, надо уничтожать, как бешеных собак.

– Тогда слушай сюда! В лагере около пятидесяти бандитов… это все, что мы знаем… Давай так: начинаем с ближайшей палатки. Режем всех подряд. Как только находим девушку, то следующие просто минируем и потом уходим… Рискованно, но другого выхода нет!

– Подожди! – прошептал я ему на ухо. – А она разве одна?

– Что ты имеешь в виду? – удивленно уставился на меня прислушивающийся к нашему разговору Гарик.

– Судя по дыханию, вот в этой палатке как минимум две женщины, одна в той и в той! – Я показал, в каких именно. – Как вы в темноте определите, кто из них она?

– Шрам! Штабная палатка и оставшаяся жилая – на тебе, – приказал Гарик. – Минируй! Корень, Костян, Саша – вон та, правая… А ты идешь со мной! – Он прикоснулся к моему плечу и, выхватив из ножен клинок, легким неслышным шагом направился к ближайшей, туго натянутой брезентовой стенке…

Начав с противоположных углов от входа, мы методично уничтожали спящих боевиков: зажать рот, полоснуть по горлу, придержать… зажать рот, полоснуть по горлу, придержать… зажать рот… Тихие хрипы и биение тел заставляли гулко биться сердце. Абсолютно расслабленное и готовое к действию тело действовало само собой, а сознание фиксировало все звуки в округе, стараясь вычленить из них опасные. Но таких оказалось всего два: один раз неожиданно проснулся спящий у дальней от меня стены бандит, которого я практически мгновенно пригвоздил к палаточной стенке брошенным ножом, и второй, когда Гарик не удержал бьющееся тело, из-под которого на ящик с патронами гулко упала граната Ф-1, к счастью, никого не разбудившая…

Обе спящие девицы оказались не теми: оставив их досыпать привязанными к опорному брусу палатки, чтобы они ненароком не испортили нам «праздник», мы отправились дальше…

Там уже орудовали наши, видимо, быстрее управившиеся в своей…

Объект, молодая женщина лет двадцати пяти, с правильными, довольно симпатичными, восточного типа чертами лица, как и следовало ожидать, оказалась в последней зачищенной нами палатке. Истерзанная, окровавленная, но не сломленная; в изорванной, практически отсутствующей одежде, она умудрялась выглядеть полной достоинства и женственности! Освободив ее от наручников, которыми она оказалась прикованной к одному из лежаков, я помог ей завернуться в плащ-палатку и, на руках вытащив наружу, передал ее Гарику. Капитан одними глазами показал мне на ее босые ноги, и я вернулся в палатку, чтобы поискать что-нибудь похожее на ее обувь… Но не нашел… Так что к поляне метров за триста от лагеря, облюбованной нами для приема вызванных вертушек, ее пришлось нести на плече. Впрочем, как и почти всех спасенных из плена людей…

А через полчаса, полюбовавшись, как в воздух взлетают оставшиеся две, включая штабную, палатки, мы связались с Хасавюртом, уточнили время подхода бортов и спокойно занялись ранами все еще не верящих в свое спасение солдат и женщин…

В какой-то момент, глядя на этих истерзанных молодых ребят и девчонок, я вдруг ощутил, что и эта война тоже стала моей…

Приходько, вернувшийся в офис из больницы, сиял: Тимофеев пошел на поправку, медсестра Оля дала ему свой телефон и согласилась поужинать после работы. Кроме того, знакомый с Петровки слил ему информацию о предполагаемых заказчиках теракта за чисто символическую сумму в двести долларов: в общем, день удался… Открывая дверь в кабинет шефа, он поправил галстук и на всякий случай одернул костюм: Кириллов не переваривал расхлябанности и неаккуратности.

Шеф был не один: справа от него сидел чем-то крайне довольный Кормухин и пил коньяк. Из стакана

– Садись! – кивнул в сторону ближайшего к себе стула шеф и тоже сделал неслабый глоток. – Коньяк будешь?

– По какому поводу пьем? – поинтересовался заметивший великолепное расположение духа начальника Приходько и потянулся к бутылке.

– Коренев отличился. Толковый парнишка! – хмыкнул довольный подполковник. – Нервы железные и нюх на неприятности… В общем, проверку прошел… Запускаем в работу… Дней через десять, наверное, – пусть отдохнет, развеется… – Отхлебнув еще, он закусил коньяк долькой лимона и продолжил: – Кстати, Семен, как там ваши переговоры в Гамбурге?

Приходько поморщился, вопросительно посмотрел на шефа и, увидев согласие в глазах Кириллова, осторожно ответил:

– Да пока никак!

– Ты позвони завтра своим партнерам и поинтересуйся их решением! – одними губами улыбнулся Кормухин. – Им уже объяснили, что вы – люди свои, проверенные… так что на контакт они пойдут… бегом… Только не забудьте, что мы – в доле…

Кириллов расхохотался:

– Если бы вы не слышали о моей репутации, вы бы, уважаемый Савелий Иванович, здесь не сидели бы! Естественно, мы о вас не забудем! Кстати, здесь есть ваш интерес? – Он показал на дипломат, небрежно брошенный на угол стола.

– Нет! Это все ваше!

– Отлично! – заулыбался Михаил Вениаминович. – Семен! Допьешь – отсчитаешь полтинник и отвезешь Кореневу. Я думаю, что он уже должен быть в больнице…

– Десять минут как доехал! – уточнил полковник, посмотрев на часы. – Отправьте парня отдохнуть хоть на пару дней. Ему не помешает…

– Да слышали мы, слышали! – поморщился Кириллов. – Я не против! Только на той неделе во вторник он мне будет нужен… А до этого, пожалуй, он может быть свободен! Понял, Семен?

– Да, шеф… – встав и направившись к дипломату, буркнул весьма довольный Приходько: мало того, что с Германией все начинало срастаться, так еще и в дипломате его наверняка ждала доля… Судя по гонорару Коренева, довольно солидная…