Патриция Бриггз - Удар Ворона

Он замолчал.

Сэра закрыла глаза и осторожно сняла магию с Хиннума, затем отменила заклинание, которое использовала. Поморгала, прежде чем к глазам вернулась прежняя способность видеть, и сделала два шага назад, чтобы не стоять нос к носу с Ученым.

У Хиннума на лице все еще было ошеломленно-восторженное выражение. Сэра спросила:

– Если Сталкер не зло, почему он Черный?

Он избегал ответов на ее вопросы о Черном; она надеялась, что если захватит его врасплох, то получит лучшие результаты.

С разочаровывающей быстротой лицо его приняло настороженное выражение. Когда такое выражение появляется у Таера, ему нужно много времени, чтобы вернуться к обычному добродушию.

– Откуда мне знать? – сказал он. – Я здесь с самого конца Колосса.

– Не совсем так, я думаю, – ответила Сэра. – Среди выживших колдунов был Черный, а нам рассказывают, что это ты убил богиню. Так почему Черный – это зло?

Наверно, ей следовало предоставить вопросы Таеру, но ее заставило попытаться выражение лица Хиннума. Она ничего не теряет, добиваясь от него информации о Черном вообще – а Виллона он должен знать. Сэра не забыла, что Виллон побывал в Колоссе. У него были те же карты, что у нее, и он был колдун. Конечно, он приходил в библиотеку.

Хиннум приложил руку к созданию ее Черного – Виллона, который, выдавая себя за друга, пришел к ней в дом и убил ее дочь. Хиннум все ей расскажет, даже если придется вытягивать из него по слову за раз.

Должно быть, эта решимость отразилась на ее лице, потому что Хиннум вздохнул.

– Когда мы, принося в жертву наш город, протянули завесу между Старшими богами и нашим миром, в ней образовалась брешь. Я чувствовал это – чувствовали и немногие выжившие великие колдуны. И один из них использовал эту брешь, чтобы получить доступ к силе Сталкера.

– Почему это произошло?

– Мы виноваты. Я. – Сэра видела Хиннума всего два дня, но выражение вины на его лице – ни разу. – Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что случилось. – Он сел на скамью, склонив голову. – Я экспериментировал с иллюзорными формами, которые не только совершенно воспроизводили объект для всех органов чувств, но и могли быть заключены в серебряный предмет, из которого их можно было бы вызывать, не причиняя иллюзии вреда.

– Мермори, – сказала Сэра. Хиннум кивнул.

– Я обнаружил, что, если уничтожить объект, который нужно воспроизвести, на воспроизведение нужно совсем немного магии.

– Создание мермори разрушило дома колдунов. – Сэра потерла лоб: от произношения незнакомых заклинаний у нее заболела голова. – Так как на это не нужно было много магии, заклинание нетрудно было ввести в общее заклинание Ворона, и ты сделал это во время падения города. Но жертвоприношение не стало достаточным, потому что дома колдунов не были принесены в жертву.

– И еще библиотека, – сказал Хиннум. Сэра сильнее потерла лоб.

– Какая глупость!

– Да, – вздохнул Хиннум.

– Ты собирался сказать мне, почему Черный – это зло.

– Колдун – конечно, не просто колдун, но сильный, умный, хорошо обученный колдун – может при известных обстоятельствах проникнуть за занавес и прикоснуться к силе Сталкера, ощутить силу разрушения. А разрушение убивает всякого смертного, который держит его слишком долго.

– Но Черный не умирает, – возразила Сэра.

– Большинство колдунов, пытавшихся это сделать, тут же выпускали из рук силы разрушения и больше никогда не пытались коснуться их снова. Но если колдун передает смерть – цену за владение этими силами – другому человеку, он может какое-то время ими пользоваться.

– Он убивает, чтобы сохранить силу, – прервала Сэра. – А всякий, кто так поступает…

– Зло. – Хиннум взглянул на окна в потолке. – Темнеет, – сказал он. – Тебе лучше отыскать твою семью.

– Мертвые ходят по ночным улицам, – негромко повторила она его слова.

Он кивнул.

– В этом городе мертвые очень сердиты.

Лер шел сразу за отцом, держа Ринни за руку. Девочка все еще с трудом дышала, потому что старалась не показать, что плачет. Этот приступ отца был одним из худших моментов в ее жизни.

Он был не первым, этот приступ, но самым тяжелым, и впервые это произошло без мамы, которая всеми руководила. Папа не дышал, пока Кисел не ударил его в грудь.

Форан шел по другую сторону от Таера и под каким-то предлогом крепко держал его за руку, помогая при ходьбе.

– Мы возвращаемся в лагерь? – спросил угнетенно Иелиан.

Это они не обсуждали. Форан помог папе встать, потом сказал:

– Пойдем.

Но не сказал, куда.

Папа был немного не в себе, он с трудом говорил – но не позволял больше помогать себе. Постепенно ему становилось лучше, и он смог вести оживленный разговор с Фораном.

– Мы идем искать маму, – сказал Лер. Форан перехватил взгляд Лера и легко кивнул.

– Папа, что случилось?

Лер поднял голову и увидел, что к ним торопливо направляются Джес и Хенна. Папа улыбнулся.

– Я что, так плохо выгляжу?

– Да. От тебя пахнет потом, и ты бледен, – ответил Джес со своей обычной прямотой.

У Хенны было обычное невозмутимое выражение, но Лер заметил, что глаза ее припухли. Она была почти так же бледна, как папа; только нос покраснел. Хенна плакала, но Лер с трудом мог представить себе такое. В другое время он бы заинтересовался этим, но сейчас его слишком беспокоил папа.

– У меня был еще один припадок, – признался папа Джесу. – Судя по тому, как все вокруг забегали, он был тяжелым.

Форан двинулся дальше и мягко потянул за собой папу. Джес подхватил Ринни и посадил себе на плечо, потом он и Хенна пошли рядом с папой.

Лер подождал и замкнул процессию вместе с Руфортом. Ему нравился этот немногословный парень; к тому же он не хотел идти слишком близко к Джесу.

Иногда Лер наслаждался силой, которую обнаружил в себе, когда узнал, что он Охотник. Но иногда ему хотелось, чтобы чувства не говорили ему так много.

Он не хотел знать, что делали Джес и Хенна перед тем, как пришли. Достаточно плохо, что он знает это о родителях; он не хотел то же самое знать о брате.

Брюидд посмеялась бы над ним. Он почти слышал ее голос: «Так откуда, по-твоему, мальчик мой, приходят дети? Из-под грибов?»

Он чувствовал, как покраснели у него уши, – вероятно, щеки тоже красны. Не в первый раз позавидовал он отцу с его темной кожей.

– Надеюсь, твоя мать сможет ему помочь, – сказал Руфорт; либо он слишком взволнован, чтобы заметить раскрасневшееся лицо Лера, либо достаточно вежлив, чтобы расспрашивать.

– Я тоже, – ответил Лер.

– Я подумал, он сломает что-нибудь, – сказал Руфорт и слегка улыбнулся Леру. – Может, меня.

Лер улыбнулся в ответ и почувствовал себя лучше. На сегодня худшее позади.