Александр Щеголев - Доктор Джонс против Третьего рейха

Индиана предложил без всяких задних мыслей:

— Ладно, пора вздремнуть. Лили, подкладывайся ко мне.

— Да я скорее улягусь поближе к ядовитой змее!

После такого высказывания к Лилиан быстро заскользил с ветки ленточный крайт. Однако разгоряченная женщина обращала внимание только на себя. Когда рептилия «понюхала» ее ухо багровым жалом, та, не глядя, с криком: «До чего мне надоел этот слон!», схватила любопытного аспида за горло и швырнула в сторону Индианы. Лишь отменная реакция позволила профессору всадить пулю в разъяренную змеюгу. От грохота выстрела джунгли еще с полчаса не могли прийти в себя и, естественно, не давали никому смотреть сны.

На следующий день к десяти часам путешественники увидели три холма. Вместе они образовывали рельеф местности, несколько смахивающий на огромную извивающуюся змею. Подчеркивая сходство, третий холм имел заметный издалека скальный выступ — получалось что-то вроде змеиной головы. На этом самом высоком холме стоял дворец, а если точнее, крепость в стиле раджпутских твердынь — ведь многие феодалы из Раджастхана перебрались под натиском мусульман поближе к горам. Все это автоматически всплыло на поверхность сознания у профессора археологии.

Вскоре после того, как показался дворец Дхангархи, «всплыло на поверхность» еще коечто, менее приятное. Под манговым деревом с крупными аппетитными плодами стояло каменное изваяние. Не просто изваяние, а жертвенник. И жертвы здесь приносили не те, что обычны для пуджи* — цветы, сладости и фрукты, — а кровавые. Судя по количеству запекшейся крови и крупным костям — не птичек и зверьков. Здесь убивали людей для удовлетворения божества. А изваяние принадлежало богине Кали*. На это указывало характерное ожерелье из черепов, вполне настоящих, и воротник из каменных змей.

Доктор Джонс продолжал мысленно прокручивать информацию. Кали, согласно индуистскому пантеону, — супруга бога Шивы, вернее, гневная ипостась супруги Шивы, дословно Черная, известная также под малоприятными именами Дурга-Недоступная, Чандики-Жестокая, Бхайрави-Страшная. Узок круг тех верующих, что поклоняются Кали, еще меньше тех, кто приносит ей человеческие жертвы…

Официально таких нет вообще.

Пока Индиана рассматривал заляпанное багровыми пятнами изваяние, раздались крики и другие немелодичные возгласы. После этого Клопик доложил, что проводники, едва завидев Кали, дружно сбежали вместе со слонами, несмотря на все попытки Лилиан силой слова задержать людей и животных.

— Ничего, они нам больше не понадобятся, — медленно произнес Индиана. — Надеюсь, я выразился не слишком страшно.

Через полчаса путешественники прошествовали через раскрытые ворота мимо двух молчаливых стражников-гурков на территорию крепости. От ворот вдоль безглазых стен вела пустынная улица. Завершилась она площадью и красивым зданием, явно относящимся к дворцовому комплексу.

Причудливая колоннада, вся в резных фигурках. Сверху крытая галерея, еще выше — множество куполов-маковок, часть из которых представляли собой беседки, увитые цветами, — прихлебывай чай с ароматами да посматривай на горы. Из дверей, возле которых недвижно торчало двое часовых в белых тюрбанах, внезапно выскочил смуглый человек в европейском костюме.

— Вы, должно быть, заблудились, хотя я не знаю, как тут можно заблудиться, — начал он на безукоризненном английском.

— Мы пробираемся в Билаури. Я — профессор Джонс. Это — мисс Кэмден, а это — мистер Клопик.

— Мистер Клопик Лопсанг, — поправил ребенок.

— Доктор Джонс, археолог из Чикаго? — улыбнулся многознающий человек.

— В это трудно поверить, — кольнула Лилиан.

— Я кое-что слышал о вас, еще когда учился в Оксфорде. Я — Ананд Лау, управляющий делами у раджи Дхангархи… Прошу во дворец, господа.

Хотя место было достаточно экзотическим, ничто не намекало на таящееся зло.

Всем трем нежданным гостям отвели палаты каменные, где стены были задрапированы шикарными тканями, а мыться приходилось в мраморно-перламутровых ванных, где стояли бронзовые вазы с золотой и серебряной насечкой (само собой, набитые цветами); многочисленные столики, стулья, шкатулки из розового или красного дерева были инкрустированы слоновой костью и пластинками полудрагоценных камней.

— Ничего особенного, так живут обыкновенные раджи, — успокоил себя Индиана.

В его покоях неслышно возник слуга, похожий на заводную игрушку, расшаркался и попросил драгоценного гостя пройти в пиршественную залу. Незадолго перед этим появился другой слуга, доставивший безукоризненно выглаженный смокинг и накрахмаленную белую рубашку — подарки точно подходили по размеру.

Третий слуга провел Индиану на пир, где гостей, как видно, услаждали двадцать четыре часа в сутки. Столы и столики ломились от яств, половину которых даже искушенный доктор Джонс не мог назвать по имени. Скользила быстрая челядь с подносами, сновали мальчики с кувшинами, извивались и гнулись во все стороны танцовщицы. Сменяющие друг друга члены музыкальной команды услаждали слух и поднимали настроение битьем в бубен, щипанием цитары и дудением в разные трубы. Судя по несметности обслуживающего персонала и перенасыщенности интерьера украшениями, судя по многоярдовым коврам из цветов, труд здесь стоил дешево. Как и жизнь, наверное.

В числе гостей был капитан Блом-Барт из одиннадцатого королевского полка, а возможно из армейской разведки, который, надо полагать, проверял, не затевается ли в этом районе что-нибудь супротив Британской империи.

— Капитан надеялся обнаружить мощную крепостную артиллерию или базу по подготовке партизан, поэтому привез в своем багаже взвод солдат, — уязвил британца мистер Лау и заодно поддел Индиану. — Однако партизанский вид в наших краях имеет лишь доктор Джонс.

Внимание трех мужчин переключилось на появившуюся мисс Кэмден. Она сменила обычную свою гимнастерку на индийский наряд из шальваров и довольно смелой кофточки, обнажавшей пуп. Лилиан, видимо, считала, что голый живот украшает ее. И трое мужчин единогласно согласились с женщиной.

Мисс Кэмден, преодолев некоторую робость, стала уточнять: женат ли раджа, нравятся ему блондинки или, наоборот, брюнетки? Но все, к кому она обращалась, немедленно краснели и старались уйти — как от ответа, так и от самой Лилиан.

Ударили в большой бубен, и гости стали быстренько подгребать к главному столу. Некая разноцветная персона в перьях и жемчугах громогласно, торжественно провозгласила:

— Его божественное Величество, хранитель традиций Дхангархи, Зелим Сингх Рана!

Раздвинулись цветочные ковры на стене, и появился парнишка лет двенадцати, росточком еще меньше Клопика. Расфокусированный взгляд и блуждающая по лицу улыбка заметно отличали раджу от гималайского сироты. Лишь когда шкет, сверкающий драгоценными каменьями, важно прошествовал к столу и угнездился в куче подушек, все бросились занимать свои места — расшитые золотом бархатные пуфики.