Александр Анисимов - Игры богов

Вазгеру такое обилие народа не очень понравилось. Перед войной у людей обычно находятся куда более важные дела, нежели праздное времяпрепровождение в кабаках. Однако и воинов, и горожан можно было понять — каждому хотелось провести последние мирные дни так, чтобы было о чем вспомнить в суровое военное время.

В первом кабаке Вазгер со своим отрядом долго не задержались. По обычаям крещения, не полагалось в одном месте выпивать больше кружки.

К тому часу, когда солнце наконец решилось окончательно укрыться за горизонтом и подарить городу ночь, отряд Вазгера только-только вошел во вкус празднества. В головах стоял легкий туман, и на ногах воины держались твердо, несмотря на то, что у каждого в животе плескалось уже по нескольку кружек крепкого пива. Кто-то затянул песню, которую моментально подхватили остальные. Благопристойные горожане, едва заслышав громкую нестройную песню весьма похабного содержания, торопились перейти на другую сторону улицы или скрыться в ближайшем переулке, только бы не встречаться с разошедшимися солдатами. Впрочем, ни у Вазгера, ни у его воинов и в мыслях не было цепляться к горожанам, подобное поведение было в духе разве что разгулявшейся молодежи, которую жизнь еще не выучила хорошим манерам.

На улицах было довольно темно, хотя неяркий свет все же изливался из множества окон. Факелы на стенах и башнях высвечивали несущих дежурство воинов, и потому с земли их было видно как на ладони. Эти солдаты представляли для мало-мальски хорошего лучника отличную мишень, так что, если вражеским лазутчикам удалось бы пробраться мимо застав, расставленных вокруг Мэсфальда, им не составило бы труда перестрелять воинов за несколько минут. Но огни, озаряющие стены города, погаснут только в том случае, если воины Золона подступят к самым стенам Мэсфальда. А этого Вазгеру совсем не хотелось — ему нравился этот город.

Сделав большой глоток из глиняной кружки, прихваченной из последнего кабака, наемник подхватил споткнувшегося было воина и, загоготав, потащил его дальше по улице. Впереди слышались приглушенные голоса и визгливая музыка, изредка доносились крики и ругань: верные признаки еще одного веселого местечка, где можно было промочить горло и позабавиться с девкой, если душа того пожелает.

Улочка резко повернула, и воины столкнулись с небольшой группой людей, что-то оживленно обсуждающих и явно ожидающих какого-то зрелища. Особо не церемонясь, Вазгер растолкал собравшихся и пробрался в первые ряды. Воины решили не отставать и направились следом, не обращая внимания на сдержанные выкрики недовольства, которые, впрочем, почти сразу же смолкли — людям больше интереса доставляло происходящее.

Собравшихся и часть улицы озарял яркий свет нескольких факелов, поднятых над толпой на высоких палках. Посреди образованного людьми неровного круга находилось несколько человек, разделившихся на две группы. В каждой было по двое зрелых мужчин и юноша. Судя по одеждам, все они были из аристократов, и притом довольно богатых — чего только стоили золотые пуговицы на камзолах и алмазные серьги в ушах молодых щенков.

Вазгер понял, что происходит: назревала дуэль. Мальчишки решили помериться силами и не нашли ничего лучше, кроме как устроить состязание в самом экзотическом, на их взгляд, месте — в квартале, где обосновались воины и не очень богатые горожане, куда аристократы без особой нужды старались и носа не совать.

Условия дуэли, видимо, были оговорены заранее, или же Вазгер со своим отрядом пропустил самое начало, поскольку юноши картинными движениями извлекли из ножен шпаги и приняли подобающие для фехтования позы. Наемник не сдержался и громко фыркнул, глядя, как дуэлянты отсалютовали друг другу. Щенки, похоже, впервые в своей жизни участвовали в чем-то подобном, и во взгляде каждого Вазгер без особого труда увидел спрятанный за наигранной бравадой страх.

Юноши сошлись, с громким шелестом скрестив шпаги. Наемник про себя усмехнулся, до того нелепо выглядели их заученные движения. Даже малоопытный новобранец регулярного войска через пару минут сомнет защиту любого из дуэлянтов и исполосует клинком его надменную физиономию. Клинки с шорохом скользили друг по другу, изредка позвякивая, но атаки юнцов были столь несмелы, что начисто уничтожали и без того сомнительную привлекательность поединка. Двигались мальчишки, конечно, красиво: делали все так, как учили наставники, здесь возразить было нечего. Вот только дальше внешнего лоска дело не шло: мальцы не знали, что такое стоящий бой.

Вазгер запустил руку за пазуху и, пошарив там, вытащил на свет блеснувшую на ладони монету.

— Двойной золотой на блондинчика! — громко возгласил он, обращая на себя внимание толпы. Гул прокатился по кругу, заставив вздрогнуть доморощенных дуэлянтов. Для них подобное заявление показалось весьма оскорбительным. Но, следует отдать должное, никто из юношей не прервал поединка.

— Что ж ты творишь, дрянь? Ты хоть понимаешь, на кого поставить решил?! — Секундант схватил наемника за плечо и хорошенько встряхнул. — Пьянь поганая, да ты знаешь, кто их родители?!

— Ты думаешь, мне до этого есть какое-то дело? — недобро усмехнулся Вазгер, скидывая со своего плеча руку воина. — И запомни: никогда не говори со мной в таком тоне, это может плохо закончиться. Для тебя.

И было в голосе наемника что-то такое, отчего секундант предпочел не развивать тему дальше, а предоставил событиям возможность идти своим чередом. Это моментально оценили собравшиеся, и почти тут же со всех сторон зазвучали восторженно-настойчивые выкрики:

— На белобрысого золотой!

— Вон на того, с косой, три серебряных! Принимай.

— Идет. Тоже на черного… золотой.

— Блондинчик! Серебро на тебя ставлю, не подкачай!

Секунданты не властны были остановить разошедшуюся толпу, хотя раньше никто не осмеливался оскорблять денежными ставками дуэль аристократов. Юноши уже еле сдерживались, чтобы не бросить шпаги от охватившего их стыда. Все их мысли отчетливо читались на лицах: какой-то безродный солдат позволяет себе оскорблять отпрысков уважаемых фамилий, которые не могут воздать тому по заслугам, поскольку прерывать дуэль не допускается правилами. Вазгера это трогало мало, поскольку он желаемого добился: ситуация обострилась. Побелевшее лицо брюнета покрылось алыми пятнами, в глазах появился злой блеск. Ноздри мальчишки хищно раздувались, а наносимые им удары стали жестче и резче. Его противник, на которого и поставил наемник, напротив, раскраснелся, будто вареный рак, по вискам побежали тонкие струйки пота.

— Три золотых на блондина! — выкрикнул кто-то за спиной. — И будь я проклят, если он вздумает проиграть!