Александр Анисимов - Игры богов

Однако все это было лишь началом неприятностей, уйти от которых Советник не мог, как ни желал. Сегодня ранним утром, еще до восхода солнца, Маттео отправил гонца к властелину Золона с предложением мира, отправил тайно, так чтобы об этом не узнала ни одна живая душа. Хотя Маттео и не думал, что из этой затеи выйдет толк, но втайне надеялся на удачу. Советник понимал, что король Сундарам хотел этой войны ничуть не больше, чем Дагмар, но теперь, когда его армия столь неожиданно начала свое стремительное продвижение в глубь земель Мэсфальда, властелин Золона вряд ли примет мирное предложение. Почувствовав собственную силу, короли останавливаются редко. Но пока оставался хоть маленький шанс, Маттео намеревался его использовать, главное чтобы не узнали горожане.

Случайно пробившийся сквозь тучи луч солнца упал на гобелен. Золотые чешуйки Великого Змея вспыхнули, превратившись на секунду в маленькие огненные язычки. Маттео непроизвольно зажмурился, но даже сквозь прищуренные веки продолжал видеть Великого Змея, смотрящего на него.

— Знаю, Варкарран, у тебя были совсем иные проблемы, — вновь заговорил Маттео. — А что прикажешь теперь делать мне? У всех свои трудности, но, скажи на милость, разве я поступил неправильно? Дагмар засиделся на троне Мэсфальда, равно как и ты когда-то. Да, людям тяжело управлять самими собой, но это необходимо для нас как воздух. Я хочу для своих людей одного — чтобы они были счастливы, чтобы им не приходилось чувствовать себя принадлежащими вам и Вечным… И чтобы эта война закончилась! Чтобы воины наконец смогли вернуться домой и спрятать мечи в ножны…

— А ты бы с достоинством уселся на троне и, горделиво поглядывая на них сверху вниз, говорил, что победа в войне и мирный договор с золонианами — твоя заслуга. Не отрицай, все так и есть.

Голос казался насмешливым и пытливым одновременно. Маттео резко обернулся и скользнул взглядом по стенам зала.

— Кто здесь?! — почти выкрикнул Советник. — Кто посмел?

Ответом ему послужила тишина, нарушаемая доносящимся из-за окон шумом города. Зал был так же пуст, как и минутой раньше, и ничто не указывало на то, что кто-то незаметно входил сюда или хотя бы открывал дверь, пока Маттео был занят созерцанием гобелена.

Советник нервно усмехнулся. Надо же, ему уже начало мерещиться не пойми что — тяжеловата оказалась корона, пусть еще не примеренная ни разу. И все же где-то внутри у Советника засела мыслишка, что в зале он не один. Даже обойдя помещение и заглянув во все углы и за гобелены, Маттео не смог отделаться от неприятного ощущения подглядывания.

— Не хотелось бы мне сойти с ума, друг Варкарран, — пробормотал Советник, бросив прощальный взгляд на изображение Великого Змея. Ему почему-то расхотелось оставаться в этом зале. Лишь оказавшись за дверью и увидев стоящих поодаль гвардейцев — не прежних, а набранных из верных Маттео воинов — Советник наконец смог прийти в себя и избавиться от ощущения постороннего присутствия. Он не знал, что станет делать теперь — встречи были назначены позднее, и у Маттео оказалась пара свободных часов.

Маттео задумался и, не отдавая себе отчета, прохаживался по анфиладам дворца. Только когда он случайно столкнулся с кем-то из слуг, то заметил, что находится рядом с комнатой, отведенной ребенку Кефры и кормилице. Он вспомнил, что давал кормилице всего двое суток на раздумья, а прошло уже целых трое. Однако теперь Советник твердо решил узнать о ее решении. Маттео почти не сомневался в том, что кормилица не сможет убить ребенка.

Перед дверью комнаты, как и прежде, находились двое воинов, но Маттео и не взглянул на них, входя в помещение и плотно закрывая за собой дверь. С момента последнего посещения здесь ничего не изменилось, разве что кормилица сидела теперь возле люлек и плавно покачивала то одну, то другую. Увидев появившегося на пороге Советника, женщина побледнела и вскочила на ноги, непроизвольно загораживая собою детей.

Маттео молча подошел вплотную к люлькам и, оттолкнув кормилицу в сторону, взглянул на младенцев. Обычно он не различал столь маленьких детей — для него все они были на одно лицо, — но сейчас Советник сам понял, который из них сын умершей королевы. Мальчишка мирно спал, чуть склонив голову набок и смешно приоткрыв рот.

— Он жив, — не вопрошающе, а констатируя факт, негромко произнес Маттео и многозначительно посмотрел на женщину. — Надеюсь, ты не забыла наш уговор — сегодня уже третий день, твой срок вышел сутки назад.

Губы кормилицы затряслись. Она вцепилась Маттео в руку и упала на колени. Из глаз ее брызнули слезы, а сквозь всхлипывания невозможно было разобрать, что именно она говорит. Советник брезгливо поморщился и, оттолкнув женщину, отвесил ей звонкую пощечину. Кормилица вскрикнула, но так и не выпустила руки Советника. От шума проснулись дети, которые тотчас заплакали.

— Безумная, — зло прошипел Маттео. — Убери руки!

Все трое рыдали, грозя свести Маттео с ума. Наконец он подавил охватившую его злобу.

— Нашего договора никто не отменял, — холодно произнес Советник. — У тебя был выбор, и ты его сделала…

— Нет! — запричитала кормилица, вновь бросаясь в ноги Маттео. — Господин, нет! Ведь он же еще такой маленький, ведь это нашего короля сын… Не надо, прошу вас!

Упоминание Дагмара еще больше разозлило Советника, а то, что женщина по-прежнему продолжала называть его королем, породило новую волну ярости.

— Помнишь, о чем я тебя предупреждал?! — выкрикнул Маттео. — Помнишь? Я обещал, что за твой отказ поплатится твой щенок?!

Маттео сжал кулак, из которого в тот же миг выскользнул длинный матово поблескивающий клинок. Женщина, увидев его, оглушительно взвизгнула, но сделать уже ничего не могла. Меч, коротко свистнув, рухнул вниз, разрубая стенку люльки и ребенка, лежащего в ней.

— Видишь, сучка, я же предупреждал тебя! — бешено вращая глазами, прокричал Маттео, потрясая перед собой призрачным клинком. — Если бы ты убила этого выродка, я обеспечил бы тебя на всю жизнь!

Злость и гнев, скопившиеся глубоко в сердце Маттео за последние дни, наконец-то нашли выход и теперь вырвались наружу. Кормилица, сраженная разыгравшейся перед ее глазами трагедией, разом потеряла дар речи. Она лишь открывала рот, но оттуда не вырывалось ни единого звука.

— Смотри, смотри на него! — продолжал кричать Маттео, указывая на окровавленную колыбельку и останки разрубленного надвое младенца. — Вот чего ты добилась своим упрямством!

Женщина, медленно поднявшись с колен, словно в полусне подошла к люльке и трясущейся рукой провела по головке ребенка. Похоже было, что кормилица не понимала, что делает — так подействовал на нее поступок Маттео.